«Утром включаешь радио и слышишь радостный голос: "Здравствуйте, ребята. "Пионерская зорька"…это вот омерзительная ложь с первого до последнего слова», — рассказал он. По словам Чубайса, все прекрасно понимали, что все это вранье.

Идея снижаться в сплошном тумане с вертикальной скоростью вдвое выше нормы плоха сама по себе. Но дело обстояло еще хуже. Дело в том, что самолет снижался на автопилоте. («В случае неудачного разворота уходим на автомате», — сказал командир перед заходом.) Поэтому после того, как командир увеличил вертикальную скорость, автопилот автоматически снизил тягу двигателя, чтобы уменьшить скорость самолета до 280 км/ч.

В результате — благодаря высокой вертикальной скорости — тяга упала ниже 85%, а при таком режиме работы тягу нельзя увеличить мгновенно. Проще говоря — самолет не сразу отзовется, если вы переведете двигатели во взлетный режим. Если тяга составляет выше 85%, то вы можете сделать это мгновенно. Если нет, то время задержки может составлять до 8 секунд.

Эти секунды, как мы увидим, и окажутся роковыми.

Между тем местность под самолетом отнюдь не была ровной. Прямо перед аэродромом лежала низина, или, скорее, небольшой овраг, дно которого было на 50 с лишним метров ниже ВПП. Ключевая роль низины в крушении заключалась в том, что пилоты, снижаясь, читали информацию с радиовысотомеров, а не с барометрических высотомеров. Барометрический высотомер показал бы им высоту над ВПП. А радиовысотомеры показывали им высоту над местностью, над которой они летели в данную секунду, — т.е. над оврагом.