meybe 07, не думаю, что виноват B.Jeuszohn или Эрих Фромм «Вы будете как боги», в которой цитируется этот  B.Jeuszohn (из вторых рук, по книге Л.И.Ньюмана "Хасидская антология"). По дороге перевод испортили. Важно, что это (превращение самой веры в идолов) было предчувствовано и осмыслено как большая опасность давным-давно.

Именно, именно! Так что, коли приидет Господь для осмотра своей Церкви в нынешние дни, точно такие же диалоги и должны были бы состояться.
Правда, канонически на разговоры наложено табу, будет сразу уже Суд. Страшно, как достанется нынешним идолопоклонникам!

meybe 07,
+++

Не надо быть "ангелом", чтобы уметь читать Исход 32:10.

М.б., действительно - открыть отдельную тему о литургических проблемах - и перенести туда все об этом сообщения.

"27. Принято решение о том, что после того как Апостол и Евангелие на литургии будут прочитаны на оригинальном (древнегреческом — Ред.) языке, повторять их на современном греческом, с тем чтобы их смысл был ясен для всех.
Наконец, в митрополии Никополиса ряд служб полностью совершается на разговорном простом греческом языке. Эту практику ввел сам митрополит, который считается при этом одним из самых консервативных епископов."

Почитала в Юморе о уровне клира. Как раз сегодня читала у митр. Илариона о свт. Григории Богослове. Почитайте, интересно:

"...Григорий прекрасно понимал, что далеко не все священники и епископы его времени соответствовали высоте своего сана. Контраст между представлением Григория о священстве и теми священнослужителями, которых ему приходилось встречать в жизни, был разителен. Разочарование клириками своего времени возрастало у Григория с годами - по мере того, как он узнавал все большее число своих собратьев.

Критика Григория касалась прежде всего нравственного состояния современного ему епископата и клира. Он жалуется на то, что епископы захватывали власть силой, что своими пороками и своей богословской беспринципностью они подавали отрицательный пример мирянам, что их строгость или снисходительность по отношению к народу диктовалась лишь меркантильными соображениями, а не соображениями пастырской пользы. Кроме того, Григорий возмущается тем, с какой легкостью епископы его времени меняли одну богословскую ориентацию на другую, переходили из православия в арианство и обратно. В эпоху догматических споров (IV-VIII вв.) тяжелейшей болезнью Церкви была постоянная миграция большого числа представителей епископата и клира из одной богословской партии в другую - чаще всего в прямой зависимости от того, какую партию в данный момент поддерживали гражданские власти (император). Некоторые епископы меняли свою богословскую ориентацию по нескольку раз, под давлением светских властей подписывая еретические символы веры. Григорий возмущается вмешательством гражданских властей в церковные дела; впрочем, он гораздо больше обеспокоен и опечален нетвердостью архиереев, которые становятся марионетками в руках людей, далеких от Церкви.

Не сан делает человека святым, повторяет Григорий, не иерархическая степень, не место у престола, но добродетельная жизнь. Григорию представляется несправедливым то, что временщики оказываются у кормила церковного корабля, тогда как люди, отличающиеся святостью жизни, остаются в тени. О епископате и клире своего времени Григорий говорит как о "мастерской всех пороков", где зло председательствует и где те, которые должны быть "учителями добра", учат людей пороку. Григория возмущает рукоположение в священный сан лиц, не прошедших должную подготовку, не научившихся аскетическому образу жизни и остающихся светскими по духу и поведению: тот, кто еще вчера забавлялся мимами и бегал по театрам, был страстным поклонником конного спорта и на скачках подбрасывал вверх землю, кто кружился среди женоподобных танцоров и напивался до потери чувств, сегодня становится председателем церковного народа, молитвенником за людей и учителем благочестия. "Вчера Симон-маг, сегодня Симон Петр. Не верю такой внезапной перемене! Не верю львам в овечьей шкуре!" - восклицает Григорий.

Взгляд Григория на священнослужителей своего времени весьма пессимистичен. Может даже показаться, что он сгущает краски, что он слишком субъективен в оценках. Свергнутый с константинопольского престола собратьями-епископами, Григорий был на них сильно обижен: в этом, несомненно, одна из причин его обличений в их адрес. Однако неверно было бы сводить весь пафос Григория к личным обидам. В том, что произошло с ним самим, он видел не столько свою личную трагедию, сколько отражение общей кризисной ситуации, складывавшейся в Восточной Церкви конца IV века. На его глазах происходило постепенное порабощение Церкви миром, массовое обмирщение епископата и клира. Образ епископа как пастыря, духовного наставника и старца, обладающего, в силу своих высоких духовных качеств, непререкаемым авторитетом в глазах паствы, постепенно сменялся образом епископа как государственного сановника, участвующего в светских церемониях, послушно следующего указаниям гражданских властей не только в церковно-административных, но также и в догматических вопросах. Грань между Церковью и миром, между "царством духа" и "царством кесаря" постепенно стиралась: так, во всяком случае, считал Григорий.

Обличения Григория в адрес недостойных клириков звучат как пророческое предупреждение всем будущим поколениям священнослужителей. В XI веке с подобными обличениями к епископам и священникам своего времени обращался Симеон Новый Богослов, явно находившийся под влиянием Григория. До тех пор, пока в Церкви остаются архипастыри и пастыри, недостойные своего призвания, позорящие высокий сан, слово Григория сохраняет свою актуальность".

Понравилось в проповеди митр. Илариона 2001 года:
"...В Церкви, как в океане есть своя поверхность и своя глубина. На поверхности Церкви могут происходить бури и нестроения - то, что многих от Церкви отталкивает, - но это все только на поверхности. Если бы в Церкви был только поверхностный уровень, не стоило бы становится ее членом. Но в ней есть другое измерение, есть та глубина молчания, где человек встречается лицом к лицу с Богом. И каким бы сильным ни был шторм, в глубине океана всегда тишина. Воцерковление означает наше погружение в те глубины церковной жизни, из которых вообще никогда не стоит выбрасываться на поверхность, дабы не соблазняться тем, что на ней происходит. Надо всегда пребывать в тех глубинах, где раскрывается нам Царство Божие и Сам Бог, где действует Святой Дух, где жизнь человека уже не подвластна никаким земным бурям, конфликтам, нестроениям..."

Дорогу осилит идущий.
При всем сложном отношении к митр. Илариону - тут он прав...

хаос,
Да, да...
А если сидеть и рассуждать, то так и просидишь...

И каким бы сильным ни был шторм, в глубине океана всегда тишина.
А ещё там  темнота и повышенное давление, не всякая душа выдержит.

Кто про что, а лб ...
Соблазнённый Вы наш.
Вот если бы Вы побывали в этих глубинах и, вернувшись, рассказали, что там темно и большое давление и больше ничего, мы бы послушали.
А так...
Разговор ныряльщика, который ссыт прыгнуть с вышки и рассказывает всем, что это бессмысленно.
Если уж в аналогии пошла вода.

Не, ну, кто хочет, тот может плавать на поверхности. Никто не неволит.
Просто вот эти выкрики, типа:


Они похожи на кучки во дворе по весне. Ничего страшного, но просто неприятно на них натыкаться постоянно...

Ну, разумеется, есть монашеская стезя, даже, скорее, отшельническая - полный уход от мира, пустынь, метеоры (не нынешние аттракционы, конечно). Такой заныр вглубь, что вокруг один лишь Бог, и стены о нем говорят, и настоятель, и каждый брат во Христе. Но не думаю, что об этом велась речь у Илариона.