Какая осень!
По большому счету,
двадцатая. По среднему – одна
и та же. По запредельно точному – всегда
она и только.
Вот несет
из растворенных воздухов
вперед
в подернутые рябью, в потный холод,
и вдруг в кристально звонкую хрусталь.
Несет и рассыпает,
постоянно
теряя образцы заветной сути –
во времени, где так наоборот
на ветках созревает круглый путь.
Как образ.
Что идет
настойчиво сочнее и чернее,
пока не упадет,
и не раскиснет.
Во предоктябрье.
В чуть.
По большому счету,
двадцатая. По среднему – одна
и та же. По запредельно точному – всегда
она и только.
Вот несет
из растворенных воздухов
вперед
в подернутые рябью, в потный холод,
и вдруг в кристально звонкую хрусталь.
Несет и рассыпает,
постоянно
теряя образцы заветной сути –
во времени, где так наоборот
на ветках созревает круглый путь.
Как образ.
Что идет
настойчиво сочнее и чернее,
пока не упадет,
и не раскиснет.
Во предоктябрье.
В чуть.
предел, его же не прейдеши