1. Прощание славянки

«Аравийское месиво, крошево
С галицийских кровавых полей».

Узнаю этот оющий, ающий,
Этот лающий, реющий звук —
Нарастающий рев, обещающий
Миллионы бессрочных разлук.
Узнаю этот колюще-режущий,
Паровозный, рыдающий вой —
Звук сирены, зовущей в убежище,
И вокзальный оркестр духовой.
Узнаю этих рифм дактилических
Дребезжание, впалую грудь,
Перестуки колес металлических,
Что в чугунный отправились путь
На пологие склоны карпатские
Иль балканские — это равно,—
Где могилы раскиданы братские,
Как горстями бросают зерно.
Узнаю этот млеющий, тающий,
Исходящий томленьем простор —
Жадно жрущий и жадно рожающий
Чернозем, черномор, черногор.
И каким его снегом ни выбели —
Все настырнее, все тяжелей
Трубный зов сладострастья и гибели,
Трупный запах весенних полей.
От ликующих, праздно болтающих
До привыкших грошом дорожить —
Мы уходим в разряд умирающих
За священное право не жить!
Узнаю эту изморозь белую,
Посеревшие лица в строю…
Боже праведный, что я здесь делаю?
Узнаю, узнаю, узнаю.

(Дмитрий Быков)

Квадрат среди глинистой пустыни
В коросте чешуек обожженных,
Направо барак для осужденных,
Налево барак для прокаженных.

Там лето раскаленней печи,
На смену — оскал зимы бесснежной,
А все, что там осталось от речи, —
Проклятия друг другу и Богу.

Нет там ни зелени, ни тени,
Нет ни просвета, ни покоя,
Ничего, кроме глины и коросты,
Ничего, кроме зноя и гноя.

Но на переломе от мороза
К летней геенне негасимой
Есть скудный двухдневный промежуток,
Вешний, почти переносимый.

Но между днем, уже слепящим,
И ночью, еще немой от стыни,
Есть два часа, а то и меньше,
С рыжеватыми лучами косыми.

И в эти два часа этих суток
Даже верится, что выйдешь отсюда,
Разомкнув квадрат, как эти строфы
Размыкает строчка без рифмы.

И среди толпы озверевшей,
Казнями всеми пораженной,
Вечно есть один прокаженный,
К тому же невинно осужденный,

Который выходит к ограде,
И смотрит сквозь корявые щели,
И возносит Богу молитву
За блаженный мир его прекрасный.

И не знаю, раб ли он последний
Или лучшее дитя твое, Боже,
А страшней всего, что не знаю,
Не одно ли это и то же.

(известно кто, 2014)

Воскресным утром блудница свой лик
Лениво пудрит в транспорте общественном,
А на неё таращится мужик
и думает при этом о божественном.

я поискал -- и на других тоже плохое качество

это потому что помещения маленькие, а усилители мощные, вот и тонет всё в эхах...

вот здесь качество лучше:

Легенда о льве святого Иеронима


Жил-был святой Иероним,
В подвижничестве поседев.
Монахи жили, иже с ним,
И жил при них могучий лев,
Тьмоогненный, как Божий гнев,
От хищи кротостью храним.
И ласков был Иероним
С громадным львом, как с малым сим,
Велел ему пасти осла,
И преотлично шли дела;
Под вечер лев препровождал
Ослятю с пастбища во хлев.
Достойно поощренья ждал,
Урок исполнив, рыжий лев.
Но как-то увидал осел
Мимоидущий караван,
Взбрыкнул — и с пастбища ушел
Туда, где били в барабан,
Где шли верблюды, скакуны,
Брела ослиная семья,
Блистали где, обнажены,
То меч, то лезвие копья.
И караван иной страны
Сглотнул ослятю, как змея.
В час трапезы вернулся лев
И лег поодаль от стола.
С насмешкой доброй поглядев,
Святой спросил: "Сожрал осла?"
Лев, на безмолвье обречен,
Прикрылся лапой, хвост поджал.
Святой сказал, меняя тон
На утвердительный: "Сожрал..."
И лев, бессмысленно завыв,
Убрался в степь, во тьму, назад:
Как объяснишь, что ослик жив
И что пастух не виноват?
...Лишь через много-много лет,
Робея, в скит вернулся лев.
"Иеронима, —  слышит, —  нет!
Уж год живем, осиротев!"
И место указали льву,
Где похоронен был святой,
И на могильную траву
Лев рухнул всею немотой,
Скулил, в бессилии кряхтел,
Каменья грыз, когтил песок —
Дорыться, видимо, хотел
До оправданья —  и не мог!
И злоба в самый первый раз
Смиренным овладела львом,
И яро грива поднялась
В рыда... в рычанье гробовом.
Ну как ты мог, Иероним,
Уйти, безвинного виня?!
Дозволь, паду я рядом с ним:
Утешь его! Услышь меня!
Ты, осудив его, исчез
В поспешной слепоте ума...
Но отчего же я сама,
Владычица своих словес,
Как лев твой, бедственно нема?
Виновны разве мы своей
Непоправимой правотой?
За всех людей, за всех зверей —
Дай оправдаться нам, святой!
Не то на будущем Суду,
Меж черной тьмой и голубой,
Я тоже слова не найду,
Как этот лев перед тобой.
1987

(Нонна Слепакова)

HALLELUJAH
Прежде чем написать окончательный вариант «Hallelujah» Леонард Коэн (сконч. 7 ноября 2016) создал около 80 вариантов текста. Часть из них музыкант написал во время своего пребывания в отеле «Роялтон» в Нью-Йорке, сидя на полу в одном нижнем белье и ударяясь головой об пол.[1] Готовая «Hallelujah» содержала несколько библейских ссылок, в частности, на историю Самсона и предательство его Далилой из «Книги Судей Израилевых» («… она состригла твои волосы», англ. ...she cut your hair), а также на неверного царя Давида и его жену Вирсавию («Ты видел, как она купалась на крыше, её красота и лунный свет повергли тебя», англ. You saw her bathing on the roof, Her beauty in the moonlight overthrew you).[2]
После выхода песни в 1984 году Коэн исполнял оригинальную версию во время своего мирового тура в 85-м, но выступления во время гастролей 88-го и 93-го года почти всегда содержали изменённый текст и только последний куплет всегда оставался неизменным («Hallelujah» с другим текстом можно услышать, например, на концертном альбоме 1994 года Cohen Live: Leonard Cohen in Concert). Другие музыканты, записывая кавер-версию «Hallelujah» или исполняя песню на концертах, обычно смешивают разные версии текста, а иногда заменяют его собственными вариантами. За всё время существования «Hallelujah» на неё было записано около 200 каверов, в том числе на других языках.[3] Различные интерпретации включают самые разные варианты текста, выбранные из 80 вариантов Коэна
***
На мой взгляд, лучшее исполнение - в фильме "Святой Ральф"
А.Кураев