"Книга человеку, что кораблю - гвоздь"
Задача данного форума: обсуждать, рекомендовать, искать Истину. С Божьей помощью!
Задача данного форума: обсуждать, рекомендовать, искать Истину. С Божьей помощью!
IForum (Открыто временно, в тестовом режиме, не поддерживается.)
Православное чтение
Ответы
|
15.12.2013 13:17:24
|
|||
|
|
|
|
16.12.2013 01:06:55
Вообще говоря, христианство Солженицына не декларативно - а облечено в мощную художественную форму. Это экзистенциальная проблематика (роковой опыт у последней черты, преодоление смерти - лучшая его вещь "Раковый корпус"). Преодоление релятивистского ценностного хаоса, возвращение мира и мировоззрения к изначальной Божественной полноте (примеров много можно привести - мне ближе всего образ праведницы Матрены из "Матрениного двора" - вещь, послужившая источником всей нашей позднесоветской деревенской прозы, тоже глубоко христианской по духу).
Да и вообще установки самого Солженицына - это не рассудочная догматическая теология друзей Иова, а экзистенциальное богословие самого Иова, смело говорящего Богу "Ты". Этот напряженный диалог "Я" - "Ты" чувствуется в лучших страницах его прозы, этот "вопль одиночки против благоразумия многих", как заметил один из критиков. |
|
|
|
|
|
16.12.2013 01:09:01
Если есть желание почитать о христианском дискурсе произведений Солженицына, можно рекомендовать работы архиепископа Иоанна Сан-Францисского (в миру - Д.А.Шаховского), а также французского слависта русского происхождения Н. А. Струве.
|
|
|
|
|
|
16.12.2013 18:06:19
Любопытный, хотя и не бесспорный взгляд на книгу о.Тихона Шевкунова "Несвятые святые" -
Что нынче в моде на православной улице? Вкусы одних православных христиан вполне удовлетворяет бестселлер З.В. Ждановой, другим христианам требуется «интеллектуальная» книга архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые». Тираж примерно тот же, миллион, если не больше. И общее число чудес в обеих книгах примерно то же. И басенки, и анекдоты приблизительно одного уровня. Но между двумя бестселлерами есть кардинальное различие: книга о.Тихона призвана выполнить задание общегосударственной важности: она учит нас любить любое тоталитарное общество, любить любого начальника только за то, что он начальник. Каким бы крокодилом, удавом, шакалом, медведем на воеводстве он, начальник, ни был. Для православного христианина смирение перед начальником – мать всех добродетелей. Сие выше поста и молитвы. Смирению перед начальником, которому обучает россиян книга о.Тихона, даже Самого Господа нашего Иисуса Христа пришлось обучать: «Когда он сказал это, один из служителей, стоявший близко, ударил Иисуса по щеке, сказав: «Так отвечаешь Ты первосвященнику? (в славянском тексте – «архиереови») (Ин.18:22) По мере развития и укрепления в нашей Церкви так называемого «сергианства», принцип соборности, возрождённый Поместным собором 1917-1918 гг., всё более умалялся, усыхал, скукоживался, замещался изначально не просто чуждым, но враждебным христианству принципом административного властвования, большевистского «демократического централизма». Нынешний епископ Русской Православной Церкви – дурная пародия на первого секретаря обкома КПСС. Он – Владыка, священноначальник. Напрасно Иисус Христос умалил Себя, напрасно мыл ноги апостолам. В последние годы всё шире входит в обиход совершенно переосмысленное слово «священноначалие», в этом новом значении категорически отвергающее и соборность, и свободу. «В Церкви различают то, что называется благодатным духовным послушанием старцам и духовниками… и дисциплинарное, административное послушание церковному священноначалию». (с.166) «Как говорил отец Иоанн, священноначалия следует слушаться всегда и во всём». (Там же) «Отец Иоанн с огромным благоговением, любовью и послушанием относился к церковному священноначалию». (с.66) Таких назиданий о безусловном подчинении священноначалию («ибо через него Господь откроет Свою волю») в книге архимандрита Тихона не счесть. Читающий да разумеет: смирение, послушание всегда и во всём. Рассказ о сущем разбойнике священноначальнике Гаврииле (Стеблюченко), через которого «Господь открывает Свою волю», начинается так: «Безграничным владыкой и хозяином Псково-Печерского монастыря в те годы был наместник архимандрит Гавриил. О его крутом нраве в церковных кругах до сих пор ходят легенды». (с.157) «Крутой нрав» здесь – политкорректный синоним слов «хам, самодур, мерзавец». Во внецерковных кругах о нём до сих пор ходят легенды как о хлебосольном хозяине, у которого любой чиновник мог хлебать французский коньяк и закусывать паюсной икрой. Или севрюжиной. Или осетриной. Наместник в монастыре – что пахан в шайке, что фюрер при тоталитарном режиме. «Скажем, разгневается наместник на какого-нибудь непонравившегося ему паломника или на глупого дерзкого туриста и закричи, грозно указывая перстом: - Схватить его! Выкинуть вон из монастыря!!! Мы, разумеется, со всех ног кидаемся исполнять приказание». (с.174) Поведение пахана омерзительно. Но во сто крат страшнее его влияние на послушников: ведь они хватали, волокли и вышвыривали вон без малейших угрызений совести, - как пишет сам о.Тихон. В монастыре за много лет не отыскать даже намёка на принципы соборности, свободы, любви, и ни один насельник не испытывал потребность в них. Но прошедший школу гаврииловского послушания автор глух и слеп к основам христианства, к Евангелию. «На свете есть только один повод, когда послушник может, и не просто может, а должен оказать неповиновение, говорил отец Иоанн. Это если приказание противоречит евангельским заповедям. Но такого, слава Богу, на моём веку не случалось». (с.166) Вся жизнь о.Гавриила, всё его игуменство, все его приказания неизменно противоречат евангельской и апостольской заповеди любви, о.наместник отметает заповеди блаженства, а о.Тихон утверждает – «не случалось». Книга архимандрита Тихона – это фундаментальные идеи коммунизма-большевизма в православной упаковке. «Дисциплинарное послушание наместнику в монастыре для всех нас было безусловным и само собой разумеющимся. Именно, подчеркну, безусловным, сколь это ни покажется светским людям странным, глупым и нелепым». (с.168) Светским людям не покажется. Именно безусловное послушание – основа любого тоталитарного режима, его первая и большая заповедь. «И если он скажет «солги» - солги, и если он скажет «убей» - убей», - требует Ф.Э. Дзержинский в стихотворении Э.Багрицкого. «Когда мы спросили, а что было бы, если бы Аввакума и правда зарезали, отец наместник спокойно ответил: «Мы бы его отпели». (с.168) Жизнь постоянно ставит нас перед необходимостью выбрать одно из двух: да-нет, плюс-минус, свет-тьма, белые-красные, Христос-Варавва, правда-ложь. Перед такой дилеммой стояли советские писатели, композиторы, художники: за или против А.Ахматовой, Б.Пастернака, А.Солженицына. Святые старцы Псково-Печерского монастыря, не колеблясь, стали в одну шеренгу с С.Михалковым, В.Кочетовым, М.Шолоховым, А.Софроновым. Со всем советским народом и его правительством. «Из обители ушли сразу десять монахов. Они написали патриарху письмо, в котором заявили, что покидают монастырь в знак протеста против грубого, деспотичного поведения наместника, и требовали незамедлительно удалить архимандрита Гавриила из обители. Все эти монахи были в основном замечательные молодые люди. Они поселились в Печорах в домах прихожан и стали ждать ответа на своё послание. Вскоре в Печоры прибыла высокая комиссия из Патриархии с указом о снятии архимандрита Гавриила с должности. Престарелый псковский Владыка, митрополит Иоанн, созвал монастырский собор. Вся братия собралась в трапезной, и архиерей, приехавший из Москвы, поставил вопрос об отношении к наместнику. Повисло тягостное молчание. И тогда первым слова попросил казначей архимандрит Нафанаил. Он зачитал написанное им обращение к патриарху – с просьбой оставить наместника в обители. Московский архиерей удивился, но спросил, не хочет ли кто-нибудь ещё подписать это послание. Снова повисло молчание. И вдруг с места поднялся самый почитаемый в обители старец, архимандрит Серафим. - Где подписывать? – как всегда кратко спросил он. Подошёл и поставил свою подпись. За ним подписали духовники и остальные монахи. Несколько монахов воздержались». (с.161-162) Об архимандрите Нафанаиле, лжеце и клеветнике, первым потребовавшим Варавву, архимандрит Тихон пишет предельно ясно и лаконично: «Ну, настоящий Плюшкин! Только святой». (с.97) А архимандрит Серафим – самый почитаемый в обители старец. Избави нас Бог и страну нашу Российскую от таких писателей, таких святых и таких старцев. Нет смысла переписывать здесь всю книгу архимандрита Тихона, как нет смысла выпивать до дна всю воду в море, чтобы понять её вкус. Миллионы наших соотечественников еженедельно ходят в храм, регулярно исповедаются, причащаются, слушают наши проповеди, умиляются. А потом несут свои скудные заработки астрологам, колдунам, народным целительницам (исследователи утверждают – не один миллиард ежегодно). Регулярно голосуют на выборах за коммунистов. Сетуют, что ни им самим, ни их детям не доведётся лизать сапоги И.Сталину, Г.Ягоде, Н.Ежову. Плачут над книгой о.Тихона о «несвятых святых» подлецах, мерзавцах, предателях. Табунами идут в тоталитарные секты. Грош цена всем нашим проповедям, если книга о священномученике Иосифе, митрополите Петроградском, изданная в 2011 году тиражом 700 (семьсот!) экземпляров, и сегодня, в мае 2013 г., пылится на полках книжных магазинов. Святые Новомученики и Исповедники, молите Бога о нас!
Изменено: - 16.12.2013 18:06:40
|
|
|
|
|
|
16.12.2013 18:35:43
January 30th, 20:01
ЕДИНОЖДЫ СОЛГАВШИ, КТО ТЕБЕ ПОВЕРИТ Недавно мне подарили книгу о современных монастырях и монахах, она называется «Несвятые святые». Книга выставлена на видном месте во всех церковных лавках Костромы: «Обязательно возьмите, отец Георгий, - убеждала меня знакомая на автовокзале, - замечательная книга, очень замечательная, оторваться нельзя!» ( )Жалею, что не взял тогда: судил по одёжке, внешний вид оттолкнул. Изумрудный переплёт, на лужайке – монах в пучке света театральных софитов. «Волшебник изумрудного города, охмуряла», - подумал я. А зря. «Батюшка, я восемь таких книг купила и подарила знакомым», - говорила другая женщина, глядя на изумрудную книгу у меня на столе. «Понравилась?» - «Очень-очень понравилась! Вот как надо жить, вот с кого пример брать!» Третья рассказала, что вся семья её сестры по вечерам читает вслух книгу архимандрита Тихона (до этого читали Евангелие или, реже, сочинения епископа Игнатия (Брянчанинова)). «У сестры двое детей, - говорила женщина, - они уже ходят в школу, им книга о.Тихона намного интересней, чем Евангелие. Наша современная действительность, школа жизни. Она – тоже Евангелие, но более конкретное, понятное, живое». И в доказательство прочла мне резюме на обратной стороне переплёта: «Один подвижник как-то сказал, что всякий православный христианин может поведать своё Евангелие, свою Радостную Весть о встрече с Богом. Конечно, никто не сравнивает такие свидетельства с книгами апостолов, своими глазами видевших Сына Божия, жившего на земле. И всё же мы, хоть и немощные, грешные, но Его ученики, и нет на свете ничего более прекрасного, чем созерцание поразительных действий Промысла Спасителя о нашем мире». Кстати, с этого же резюме книга и начинается. Книга читается легко, часто, действительно, трудно оторваться. У неё только один существенный недостаток: она – лживая, сергианская. Эдакий социалистический реализм о монахах Русской Православной Церкви Московского Патриархата в конце прошлого ХХ века и сегодня. Всё остальное хорошо. В «Предисловии» автор пишет: «Мне не было нужды что-либо придумывать — все, о чем вы здесь прочтете, происходило в жизни. Многие из тех, о ком будет рассказано, живы и поныне». И заканчивает примерно так же: «Особо хотелось бы попросить прощения у читателей за то, что в книге пришлось говорить и о себе самом. Но без этого документальных рассказов от первого лица не бывает». Семьдесят лет нам показывали (да и сегодня показывают) документальные фильмы о героическом труде советских людей на фабриках, заводах и на колхозных полях, на строительстве Беломоро-Балтийского канала и московского метро, о нерушимом союзе республик свободных, о бескорыстной братской помощи угнетённым народам Африки, Азии, Латинской Америки. Семьдесят лет мы читали рассказы о В.И. Ленине, о Ф.Э. Дзержинском, о мальчике из Уржума С.М. Кирове: «Володя Ульянов родился в Симбирске, у него были папа и мама, был брат Саша и брат Митя. Потом он женился, жену звали Н.К. Крупская». А о том, что он был людоедом можно умолчать: ведь это не в прямом, а в переносном смысле. И о нашем дорогом Никите Сергеевиче документальные очерки, репортажи и фотографии, и о Леониде Ильиче, и о Михаиле Сергеевиче. Теперь очередь дошла до епископов, архимандритов, иеромонахов. Всё документально: на сцене появляется дочь маршала Жукова, его тёща, кинорежиссёр С.Ф. Бондарчук, скульптор В.М. Клыков. Тоже, надо полагать, «несвятые святые». Архимандрит Тихон (Шевкунов) в этой области профессионал: он окончил сценарный факультет Всесоюзного государственного института кинематографии. Не мне, дилетанту, его учить. |
|
|
|
|
|
16.12.2013 18:37:09
Рассказ «Отец Гавриил», стр. 157-185. «Безраздельным владыкой и хозяином Псково-Печерского монастыря в те годы был наместник архимандрит Гавриил. О его крутом нраве в церковных кругах до сих пор ходят легенды. А ведь прошло больше двадцати лет с тех пор, как он покинул Печоры и стал епископом на Дальнем Востоке». Среди наших советских церковных владык не счесть тупых, жестоких и злобных самодуров, медведей на воеводстве, подбор и расстановка кадров были важными аспектами государственной антирелигиозной политики. Именно таких продвигали вперёд и выше Идеологический отдел ЦК КПСС, КГБ, Совет по делам религий при Совете Министров СССР. Но епископ Гавриил (Стеблюченко) даже в той компании был из ряда вон выходящим хамом. «Однажды к мирно стоящей у братского корпуса толпе паломников вдруг подлетел отец Гавриил. Он наорал на несчастных, перепуганных людей и как коршун разогнал всех. Да еще вызвал плотника и велел заколотить дверь в комнату, где отец Иоанн принимал народ. Несколько дней в Печорах только и говорили о том, что наместник заодно с властями не пускает народ Божий к старцам. Лишь сам отец Иоанн (которому от наместника досталось больше всех) был безмятежен. Да еще и нас успокаивал: — Ничего, ничего! Я делаю свое дело, а отец наместник — своё». Нет, конечно, не однажды, а постоянно, все долгие тринадцать лет пока был наместником. Не только орал, но и колотил палкой. И учил монахов так же жестоко относиться к паломникам. Чаще не сам бил, рук не марал, не барское это дело, а велел сопровождавшим его монахам или послушникам-полканам. Отец Тихон и сам в том же рассказе говорит, что постоянно. Люди для архимандрита Гавриила – что куклы для Карабаса-Барабаса. Не случайно, думаю, Доктор кукольных наук именовал себя Владыкой. «Скажем, разгневается наместник на какого-нибудь не понравившегося ему паломника или на глупого дерзкого туриста и закричит, грозно указывая перстом: — Схватить его! Выкинуть вон из монастыря!!! Мы, разумеется, со всех ног кидаемся исполнять приказание. А подбежав к несчастному, шепотом успокаиваем его и мирно препровождаем к воротам. Наместник все это прекрасно видел и молчаливо одобрял: и послушание исполнили, и с дурацким усердием не переборщили». Боюсь, у автора не всё в порядке с памятью: очень часто перебарщивали. И на исповеди не каялись: кулаком по шее или пинком под зад – это не хулиганство, но лишь беспрекословное послушание священноначалию. Без навыка абсолютного послушания всегда и во всём невозможно стать монахом. Послушание выше поста и молитвы. Сия есть первая и большая заповедь в любом монастыре, в любой казарме. «Как-то летом я дежурил на Успенской площади. Наместник в этот час, как обычно, вышел из своего дома, чтобы обойти монастырь. И тут к нему приблизился какой-то незнакомый мне крепкий хлопец. Я услышал, что он просит принять его в обитель. — А ты послушания исполнять готов? — строго спросил наместник. — А как же, батюшка, любое! — Неужели любое? — поинтересовался наместник. — Так точно! Любое! — с жаром отрапортовал хлопец. В это время через Успенскую площадь ковылял старенький монах отец М. — Ну, если ты и правда готов на любое послушание, то подойди к этому деду и поддай ему так, чтобы он улетел подальше! — велел наместник. Вмиг хлопец подлетел к старому монаху и отвесил ему такого пинка, что старик рыбкой улетел на несколько шагов». «Отец наместник с искренним изумлением оглядел хлопца с ног до головы. — Н-да… — протянул он. — Ну ты, брат, и дурак! С этими словами наместник достал из кармана двадцать пять рублей: — Вот тебе на билет. И поезжай-ка ты домой. А отец М., поклонившись наместнику, снова, прихрамывая, побрел своей дорогой». Любой человек, приехавший помолиться Богу в Псково-Печерском монастыре, мог рыбкой улететь за ворота. Две женщины из Загорянки, прихожанки церкви с. Жигалово (Щёлково) рассказывали мне, что их «Богородица смирила и не допустила в монастырь». Один хлопец, маляр и садовник, как-то приехал в Москву с огромным синяком и совершенно заплывшим глазом. «Это меня поленом смирили, но я сам виноват, не на ту клумбу высадил». Жаль о.Рафаила (Огородникова) нет, он десятки подобных историй мог рассказать. Надеюсь, его брат Александр помнит. «На свете есть только один повод, когда послушник может, и не просто может, а должен, оказать неповиновение, говорил отец Иоанн. Это если приказание противоречит евангельским заповедям. Но такого, слава Богу, на моем веку не случалось». О любви к человеку в Евангелии и в Посланиях, разумеется, нет ни слова. А если есть, то в каких-то притчах. Заповеди о пинках под зад и о поленом по лицу в Евангелии точно нет. Отец архимандрит предлагает нам считать это нормой отношения человека к человеку. «Дисциплинарное послушание наместнику в монастыре для всех нас было безусловным и само собой разумеющимся. Именно, подчеркну, безусловным, сколь это ни покажется светским людям странным, глупым и нелепым. Даже у людей церковных такое прямолинейное послушание порой вызывает шок, возмущение, потоки гневных обличений. Целые тома исписаны на тему абсурдности и вреда послушания. Это не вина просвещенных авторов подобных сочинений. Просто они не понимают, что в монастырях своя жизнь, подчиненная особым законам. Цель и смысл этих законов далеко не все могут ощутить». Для меня, представителя белого духовенства, не монаха, одна из главных задач на приходе – научить людей не уподобляться Гавриилу: так относились к зекам вертухаи в концлагерях Совдепии. Для меня, священника, существует только один устав, только одна палата мер и весов, где хранятся эталоны поведения на все без исключения случаи жизни: Книги Священного Писания Нового Завета. Не смею судить, любил ли Гавриил Бога (в рассказе о.Тихона об этом ничего нет), но ближнего своего он считал хуже мусора. Образцово-показательный продукт тоталитарной советской действительности.
Изменено: - 16.12.2013 18:39:30
|
|
|
|
|
|
16.12.2013 18:43:20
В конце 80-х у Александра Огородникова откуда-то появилась целая пачка машинописных отчётов архимандрита Гавриила о посещавших монастырь иностранцах, они были написаны очень профессионально. Фамилии, имена, профессия, чем интересуется. Кто пытался отстать от группы, посидеть на скамейке, завести разговор с гражданами СССР, раздавать нелегально ввезённую религиозную литературу etc. Доносы эти Александр передал тогда в Keston College. Полагаю, они общедоступны. «Правда, некоторые ядовито предполагали, что уполномоченный Юдин ездит в монастырь «на ковер», потому как у наместника звание выше. Но это были просто злые языки. Хотя понятно, что в те времена наместники и настоятели не могли не иметь взаимоотношений с представителями государственной власти». Так работают шулеры и напёрсточники: «звание выше» - одно, «иметь отношения с прдставителями» - совершенно иное. К «злым языкам» нужно причислить о.Рафаила (Огородникова). Кстати, не он ли передал брату Александру доносы наместника? Из всего, что рассказал о Гаврииле о.Тихон, больше всего мне понравилась история с кадилом. Злые языки хихикали в восьмидесятые, что наместник мог тем тяжеленным кадилом кого-нибудь «нечаянно смирить» во время каждения, но о.Тихон о подобных деяниях молчит. «У наместника в алтаре было любимое, необычайно красивое кадило, такое огромное, что мы называли его «вавилонской печью». В него вмещалось полведерка пылающих углей. Пользовался этим кадилом отец наместник исключительно сам. Да оно и было таким тяжелым — металл, позолота, камни, цепи, — что только мощный отец Гавриил мог с ним справиться. Иногда, впрочем, под особое настроение отец наместник во время всенощной обращался, например, к отцу Иоанну: — Отец архимандрит, совершите каждение! Отец Иоанн, которому и поднять-то такое кадило было непросто, смиренно кланялся (это к вопросу о дисциплинарном послушании), брал это кошмарное орудие и начинал кадить. Но очень скоро настолько уставал, что завершал каждение двумя руками, еле держа цепи. Отца наместника это весьма веселило. А когда кто-то пытался высказать отцу Иоанну свое сочувствие, тот с удивлением говорил: — Что вы так возмущаетесь? Кому же меня и смирять, как не отцу наместнику?» Пятьдесят лет не перестаю изумляться своеобразнейшему чувству юмора наших внешне таких скучных владык. Отец Иоанн (Крестьянкин) на всех фотографиях светлый, радостный, улыбающийся. Отец наместник неизменно мрачный, суровый, злой. И вдруг: «…отца наместника это весьма веселило». Любопытно, в чём выражалось его веселие? Неужели он умел улыбаться? «Весьма веселило» где-то в алтаре? Во время богослужения? Шутник стоял у Престола, перед ним – икона Спасителя. А все остальные монахи, стоявшие в алтаре, тоже «весьма веселились»? «Кто-то, - говорит о.Тихон, - пытался выразить о.Иоанну сочувствие». А отцу наместнику своё негодование ни один из тамошних несвятых святых не посмел выразить. В моей системе ценностей такие весельчаки и молчальники достойны только презрения, там уж они архимандриты, игумены или ещё кто… Но продолжим рассказ о кадиле. «И вот питерский дьякон предстал в алтаре, вознося перед отцом наместником пылающую углями и дымящуюся благородным фимиамом драгоценную кадильницу. И торжественно произнес положенное: — Благослови, владыко, кадило! Наместник по привычке занес было руку для благословения и… замер! Он просто не поверил своим глазам! Осознав, наконец, что его любимое кадило посмел взять какой-то питерский дьяконишка, отец наместник тихим, леденящим кровь шепотом произнес: — Тебе кто это дал?! Дьякон замер с вознесенным кадилом. Лишь рука его затряслась так, что на весь алтарь раздался зловещий звон драгоценных цепей. — Брось его сейчас же! — повелел наместник. Академист совсем окоченел от ужаса. — Брось, кому говорят! — снова скомандовал наместник. В алтаре на полу были расстелены ворсистые ковры. Кадило пылало добрым ведерком углей. Академист впал в предобморочное состояние. Было очевидно, что в Ленинградской духовной академии они такого не проходили. Отец наместник, не сводя с него глаз, поманил пальцем старого иеродьякона Антония и коротко скомандовал ему: — Забери у него кадило! Антоний выхватил кадило из руки питерца. — Брось его, — велел наместник. Ни секунды не раздумывая, Антоний разжал пальцы, и кадило с печальным звоном обрушилось на ковер. Пылающие угли тут же рассыпались, ковер заполыхал. Стоящие вокруг бросились ладонями тушить огонь, ползая на коленях у ног наместника. А тот, в дыму и пламени, сверху величественно взирал на эту картину. — Вот как надо исполнять послушание! — заключил наместник. И, оборотившись к питерскому дьякону, бросил: — А ты — вон из алтаря! «И в чем здесь смысл? — спросят у меня. — Разве это не пример самого настоящего мракобесия, самодурства и деспотии? Разве о таком послушании говорили святые отцы?» А мне и возразить-то нечего… Кроме разве того, что мы, монахи, и вправду какие-то ненормальные люди, если воспринимаем подобного рода вещи в целом как должное». Прошу всех читателей одного миллиона ста тысяч экземпляров задуматься, какая служба совершается, в начале какого богослужения дьякон просит благословить кадило. И вновь обращаюсь к своей палате мер и весов. Я полагаю, что митрополит Кирилл (Смирнов), архиепископ Ермоген (Голубев), священник Анатолий Жураковский не стали бы ползать на коленях у ног наместника, они бы вышли из алтаря, ибо слова, которые священник говорит во время Божественной Литургии, для них не были пустым звуком. Если о.Тихон прав, если человеку неизбежно приходится выбирать между таким монашеством и христианством, я выбираю христианство. Сын Человеческий никогда не взирал величественно на ползающих перед Ним на коленях. Наместник – не христианин, и все, кто молчал, кто боялся обличить мерзавца, кто побоялся сказать вслух здесь, в алтаре, что отказывается сослужить ему, должны быть запрещены в священнослужении впредь до раскаяния, ибо они убоялись человека паче, нежели Бога, служили наместнику, начальнику, а не Богу. Я категорически отвергаю такое «послушание» и такое «смирение», к которому на всех шестистах страницах призывает христиан о.Тихон. Я не нахожу примеров такого «смирения» в Евангелии, я вижу его только в восточных деспотиях да в сталинском СССР. |
|
|
|
|
|
16.12.2013 18:47:53
Самые близкие, самые симпатичные мне люди в книге о.Тихона – старец Иоанн (Крестьянкин) и «великий наместник» Алипий в принципиальных случаях отнюдь не проявляли безоговорочное послушание и не смирялись безрассудно ни перед гражданской властью, ни перед «священноначалием». Примеры этого есть и в рассказах о.Тихона. В жизни их было значительно больше. Задуматься о границах «смирения» мне пришлось уже с первых дней священства. «Перед малым входом в алтаре столпилось человек пятнадцать. Протодиакон Георгий дергает меня за рукав: "О.Георгий, выходим на середину, подходим к кафедре, Вы становитесь на край ковра прямо напротив архиерея, к нему лицом и сразу - земной поклон". - "Так земные отменены до Троицы, мы Богу так не кланяемся в эти дни". -"Ничего, для смирения, а Господь простит. Владыка тоже". Уже подошли к кафедре, полемизировать поздно. Делаю глубокое метание, но в лицо негромкая четкая команда: "Земные поклоны", а сзади тоже очень четкая невербальная - мануальная команда, кто-то в загорбок кулаком подталкивает: не сбивай ритм Богослужения, о.Настоятель. "...награждается наперсным крестом". Потом о заслугах и высокой награде подробно говорилось в проповеди с амвона, потом в церковном доме поднимались тосты за праздничным столом. Порядок тостов на приходах Вологодской епархии тоже регламентировался специальным циркуляром Его Высокопреосвященства. Полные глубочайшего смысла слова "для смирения" превратились в Московской Патриархии в универсальное орудие борьбы и побед. Хорошо бы ввести в чин Торжества Православия еще один член: "О приемлющих всуе дивные слова, краеугольные камни православного делания". Приемные экзамены на заочное отделение Московской духовной семинарии. Оценки никому не сообщают, критерии отбора никому не ведомы. Во время обеда в столовую приходит помощник инспектора и зачитывает список принятых. "Остальные после обеда едут домой, на приход". "Отец Инспектор, а почему я..." - "Для смирения." - "А меня..." - "Для смирения." "Благословите обратиться к Владыке Ректору." - "Нет... для..." Окончивших семинарию зачисляют в академию только по оценкам в аттестате: первым закончил - первым бесспорно зачислен. Правило простейшее, никаких перетолкований не допускает. Два года, в 1984 и в 1985, я подавал прошения и два года получал отказ "в связи с конкурсом". Вместе со мною поступил в МДС в 1980 г., но окончил ее на год раньше первым учеником выпуска 1983 г. о. Александр Геронимус, священник нашей же Курской епархии из Старого Оскола. Тишайший, воплощенное смирение, громкого слова при священноначалии не скажет, не то что собрата - мухи не обидит. Он, насколько я знаю, три года писал тогда же такие же прошения, потом, кажется, надоело. Первый класс семинарии, мне возвращают после проверки курсовое сочинение. Это обычная ученическая тетрадка в клеточку, на последней странице оценка "4". Во всей тетради ни одного замечания, ни одной пометки на полях, ни одного исправления фактической, орфографической или стилистической ошибки. Рецензии нет. Вполне вероятно, что преподаватель просто открыл тетрадь в конце и оценил работу по объему. У меня к тому дню 22-летний стаж работы в институте, через мои руки прошли сотни курсовых работ, десятки дипломов, несколько диссертаций и учебников для вузов. Обращаюсь к о. Инспектору. Он, не заглядывая в тетрадь, даже не поднимая глаза на вопрошающего, не заботясь о четкой артикуляции, произносит магическую формулу. Тогда бы уж двойку? КПД был бы выше. Смирять - так дрыном. Идеал воспитания - бессловесие. Пик торжества сергианского "смирения" - Поместный собор в июне 1990 г. Все делегаты Собора - епископы, священники, миряне - знали, что его председатель, Местоблюститель Патриаршего престола, тогдашний митрополит Киевский и Галицкий Филарет, - чудовищное воплощение человеческих пороков, о чем совершенно откровенно писали центральные газеты и журналы. Но ни один делегат Собора не встал и не заявил, что Филарет не может не только председательствовать на Соборе, быть одним из главных претендентов на Патриарший престол, но даже присутствовать в этом высоком собрании. Ни один не обличил и членов Священного Синода за то, что в день смерти патриарха Пимена они большинством голосов избрали Местоблюстителем Филарета. И сегодня вся Московская Патриархия молчит, когда Филарет лишен сана, когда он - заурядный самозванец, "вор", как испокон веков именовались самозванцы на Руси, молчит о том, что все усердно продвигавшие Филарета в патриархи архиереи по-прежнему, как и 5 лет назад, члены Священного Синода.
Изменено: - 16.12.2013 18:48:40
|
|
|
|
|
|
16.12.2013 18:50:18
У каждого свое послушание и свой тип смирения. Живут в коммунальных или однокомнатных малогабаритных квартирах, а иногда и на коечке в общежитии милые Леночки, Юлечки, Танечки, Манечки. Ходят по улицам пешком или ездят в "общественном транспорте". Потом испытывают высокий духовный порыв и принимают решение порвать с этим безумным суетным миром, посвятить всю свою жизнь служению Богу и ближнему, дают обеты безбрачия, послушания, бедности. Самые лучшие, самые верные клятве становятся матушками-игуменьями. Теперь никто никогда не встретит вчерашнюю Юленьку или Катеньку в троллейбусе или автобусе, она умерла не только для мира, но и для трамвая. Если она, смиренно опустив глаза, идет к елеопомазанию или желает приложиться к чудотворной иконе, ни одного "профана" несколько минут к той иконе не подпустят, с двух сторон будут усердно стекло протирать. Не приведи Господь какой-то раззяве на ковровую дорожку, по которой епископ или матушка шествовать изволит, ненароком наступить. Хоть на секундочку, хоть на самый краешек. Каждого посетителя, если не из богатых и не чиновных, матушка непременно выдержит часик в передней. Для вящего смирения, не потому, что чем-то занята. Его Святейшество ездит в пуленепробиваемом правительственном лимузине исключительно из смирения. На таком же лимузине он прибыл в Елоховский Собор на перенесение мощей убогого монаха Серафима, а потом на бешеной скорости убыл в Саров» («Записки сельского священника» сс. 115-118) |
|
|
|
|
|
16.12.2013 23:42:01
На мой взгляд необходимое дополнение в рассказ об о. Гаврииле, вынесенное из комментариев:
|
|||
|
|
|
|
17.12.2013 01:34:55
Изменено: - 17.12.2013 01:47:47
|
|||
|
|
|
|
17.12.2013 01:40:26
И таки вывод о. Георгия о книге арх. Шевкунова:
«Отцы ели кислый виноград, а на зубах у детей оскомина». Судя по тиражу книги и по отзывам на неё наших православных христиан, Идеологический отдел ЦК КПСС и Совет по делам религий работали намного лучше и эффективнее, чем мы себе представляли. И кпд, оказывается, был повыше, чем хотелось бы. Отсюда и тираж, отсюда и нежелание читателей, органическая неспособность, сопоставлять поступки монахов с евангельскими заповедями. Рассказы о.Тихона стоят в одном ряду с бессмертными интервью митрополита Сергия (Страгородского), с книгой «Правда о религии в России», с опусами митрополита Николая (Ярушевича) о фашистских зверствах в Катыни, с «октябрьским богословием» митрополита Никодима и прочими ядовитыми цветочками сергианского агитпропа. Агитпроп не бывает христианским и с Евангелием не сообразуется. |
|
|
|
|
|
17.12.2013 09:28:43
Неисповедимы пути Господа. Вот и сейчас, хочется мне указать Вам на Вашу большевистскую одержимость, а потом подумал, может это для кого-то надо, может Вы часть плана Господа....... |
|||
|
|
|
|
17.12.2013 09:35:23
|
|||
|
|
|
|
17.12.2013 15:45:34
Mysth, вы не дописали окончание всех 4-х опусов о. Григория. Вот оно:"
Если бы не семьдесят лет коммунистической пропаганды, мало кто из россиян пожелал бы жить в государстве или служить в Церкви, где в пример христианам ставят лжецов и фарисеев Никодима, Питирима, Гавриила, Нафанаила, Аввакума. Читайте, совки, евангелие от Тихона." Не правда ли, совершенно христианское завершение?! |
|
|
|
|
|
17.12.2013 17:08:22
|
|||
|
|
|
|
17.12.2013 17:18:07
"провокативность на уровне стилистики" - это провокативность на уровне семантики.
|
|
|
|
|
|
17.12.2013 17:34:29
А с другой стороны, чего такого неевангельского в словах оппонента Шевкунова? "Совки"? - Так Христос своего апостола вообще сатаной обзывал. Про "лжецов и фарисеев"? - Так это тем более евангельские слова, да и правда при том. Я не понял.
Кстати, основной пафос всех записей этого Эдельштейна в том и заключается, что мы как жили, так и живем в совке. А что, разве с этим кто-то спорит? Как это можно вообще оспаривать? Ну, и несколько уж точно "антихристианских" строк в завершение (ВВСу не читать). Второй главный пункт выступления Эдельштейна - это обличение безжалостного смирения и послушания, "бесовского смирения", как мне подсказывает Атех (смирение слабого перед сильным, типа - так и бесы перед сатаной "смиряются"). Так вот, смирение - это основной порок христианства вообще. Смирение хорошо, когда есть Реальная Вера в Реального Бога, стоит лишь одну заглавную букву сделать маленькой - смирение бессмысленно, пагубно, порочно. С тех пор, как реальность Бога утрачена, но превратилась всего лишь в идею, утрачена Вера, превратившись в маленькую верочку. Что обеспечивает Вера? Твоё полное и безусловное спасение и защиту. Стоит в Вере появиться хоть малейшей трещине, как в нее хлынет поток всё размывающего сомнения, от которого нет никакого промежутка до безверия. А смирение без абсолютной веры - просто пошлая трусость. (И уж добавлю постскриптум: а смирение при наличии абсолютной веры, оно попросту испепеляет обидчика, либо раскрывая ему глаза на Истину и обращая на путь добродетели, либо извергая его из христианства окончательно - как фарисеев из храма или как смоковницу без плодов) |
|
|
|
|
|
17.12.2013 20:33:32
Злой он какой-то... Даже злобный.
Христа в пример приводит, а сам? |
|
|
|
|
|
17.12.2013 23:43:45
|
|||
|
|
|
|
18.12.2013 09:06:03
Абсолютно идентичная мысль пришла мне в голову вчера. В 16:15 она сформулировалась так: "это больше похоже на какой-то коварный дзен". Однако различие всё же в главном - для восточных учений такие парадоксы и "просветления" являются сущностным свойством, основой их практик; освобождение от своего я, нечувствование, бесстрастность - важнейшая составляющая пути избавления от сансары. В христианстве ведь этого ничего нет, главное в нем совершенно иное, фактически, противоположное. Поэтому даже на пародирование такое поведение не может претендовать, особенно являясь не случайным всплеском эмоций или учительского "озарения", а стилем взаимоотношений. Это банальная нелюбовь, это типичное антихристианство. И меня часто обуревает сомнение в истинности исихазма. Это тлетворное влияние востока одержало верх в дискуссии с Варлаамом и другими противниками Паламы в результате совершенно явной партийной борьбы, по крайней мере борьбы группировок. Не займи вовремя патриарший престол Исидор Вухир, Палама мог остаться вполне в безвестности, а исихазм - полусектантской версией монашеской аскезы. Мало чем умное делание отличается от столпничества, самобичевания или полного затвора. Но в проповеди Христа нет призывов к уходу от мира, особенно если воспринимать его учение целиком, а не вырывать отдельные заповеди из общего контекста. |
|||
|
|
|
|
19.12.2013 23:29:59
Да и вообще монашество - источник разнообразнейших церковных нестроений. А по поводу бестселлера арх. Шевкунова мне вот тут подумалось, что все-таки общецерковная наша болезнь - разнообразнейшая дичь представлений о православии, угождение самым непритязательным вкусам в рассказах о старцах и чудесах - не с коммунистов началась. Вспоминаются и жития подвижников, где упоминались гонения на них со стороны братии и игумена, которых иначе как братвой во главе с паханом не назовешь. Так что... Описано все это и раньше. Другой вопрос - зачем о. Тихону понадобилось отмывать черных кобелей добела...  "Сказоваше ми оный умудренный в деле и словеси духовнем священноинок яко гневлив есть и зле памятен упокоенный ныне гавриил архиепископ. наипаче демонстрироваше сей иерарх гневость свою на кафедре хабаровстей сущ, кадилом убо ся кидаше в лик и стужаше вельми сослужащих и паству. и делаше вещь сию до тысяща и девятьсот и девяносто и третиаго лета от Воплощения Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, имже спасаемся от всякия скверны телесныя и душевныя, наипаче же духовныя, яко во оное клирицы и мирстии во граде хабаровсце сущии возопиша к патриарху и сонму архиерей да имут онаго епископа и упокоют его идеже аще усмотрят благо. и содеяше святый собор тако". 
Изменено: - 20.12.2013 01:13:39
|
|||
|
|
|
|
20.12.2013 00:58:04
А вот отзыв, наиболее близкий моим ощущениям от книги арх. Шевкунова -
Читаю книгу о. Тихона Шевкунова «Несвятые святые» и меня не покидает ощущение, что в руках у меня монастырский пряник, вкусив которого читателю, по представлениям автора, должно быть естественно, бросив всё, погрузиться в эту чудесную церковную реальность. Есть только одна червоточина, она-то и не позволяет отнестись к этой книге иначе как к беллетристике, а значит и внушает недоверие к общему посылу о том, что монастырь это радостный и таинственный мир: слишком все хорошо и гладко, именно что успешно, сложилось у самого рассказчика, как будто провидению только одного и нужно было, чтобы автор познакомился со всеми великими современниками, чтобы он постоянно спасался из разных передряг, чтобы ангелы охраняли его и относили туда, где больше некому попить исчезающего нектара. Мне кажется, это вообще — стиль многих церковных рассказов, перенявших от светской литературы жажду увлекательности и утешительности. Русская сказка в византийских тонах! Горячий колобок, ушедший от бабки и от дедки, беспорядочно перекатывается с места на место, встречая разных зверей, которые возникают на его пути в качестве неких фольклорных «искушений». Только лиса остужает глупца, доверившегося притворной похвале. В сказке глупость бывает наказана, а мудрость, в славянском сказочном изводе синонимичная хитрости, всегда находчива и изобретательна: колобок катится, поёт и бахвалится, но в данном случае его съедает не другой персонаж, а сам жанр, обнаруживающий, что вместо мудрости мы имеем дело с глупостью. Это, думаю, именно свойство самого жанра, в котором фольклорная пропедевтика сочетает элементы пикарески и лубка. Вмешательство невидимых сил отвечает суеверной жажде чуда, и сопутствуя в перипетиях, побуждает верить в то, что вовремя перекрестившись, человек спасётся от неприятностей этого и будущего века. Сказка, содержащая долю практического нравоучения, хороша, но не всегда уместна, потому что жизнь далеко не сказка, и там, где речь идёт о спасении, ей точно не место. Когда плут Чичиков путешествует от одного помещика к другому, заводя разговоры, непринуждённо болтая, но при этом хитроумно добиваясь своей цели, сама анекдотичность сюжета, очевидная всем читателям, подразумевает абсурд и глупость отношений, построенных на лжи и корысти, в то время как истина и правда находятся по ту сторону рассказанного анекдота. Нелепость многих церковных историй в том, что анекдот здесь принимается за чистую монету: это уже не конструирование абсурда ради выявления истины, а сама евангельская истина, изложенная в форме увлекательного анекдота. И читатель уже не удивляется встречающимся в книге о. Тихона шуткам и порой кощунственным аллюзиям, в том числе и легкомысленному истолкованию Промысла, который неизменно оказывает автору покровительство на протяжении всего повествования. В рамках такого литературного розыгрыша, или перевёртыша, вполне естественно выглядит и то, что автор создаёт из своей жизни литературную сказку, а затем и сам начинает в неё верить. Пряник съедает пряничника. Тем не менее в книге много интереснейших фактических данных о том времени, о традиции, о живых людях и их отношениях. Эта часть повествования, избавленная от неуклюжего обрамления, восхищает и вдохновляет. Меня не так давно поразила мысль: Евангелие — единственная мне известная книга, где с мирской точки зрения всё кончается плохо, не оставляя ни капли психологического или эстетического утешения. Как бы увлекательны и мудры ни были отдельные эпизоды и притчи, это достаточно невыносимое чтение, надрывающее душу. Горечь человеческого существования в Евангелии утверждается и словом: «Блаженны плачущие», и делом — всем, что совершается на наших глазах. Действие происходит в бесконечно несчастном мире, с полной обречённостью на поражение в этом пространстве, где даже младенцев на первой странице убивают, а на второй, в награду за пляску царевны, отрезают голову святому. И это постоянное непонимание одних, ненависть других, необходимость скрываться от убийц, пародийное, издевательское восхваление на входе в Иерусалим, и, наконец, убийство — кроткого и щедрого на милость Бога. Уже в самой непреднамеренной парадоксальности повествования, в котором люди, получающие помощь от Христа, вдруг начинают кричать: «распни, распни Его!», — правда и величие этого текста. Евангелие не приспосабливает слепоту мира к своим целям, а наоборот, дарует зрение слепорождённому. Оно не ищет развлечь унывающего человека, напротив, оно пробуждает тревогу.
Изменено: - 20.12.2013 00:58:22
|
|
|
|
|
|
20.12.2013 07:24:09
|
|||
|
|
|
|
20.12.2013 12:50:59
|
|||
|
|
|
|
20.12.2013 13:03:02
Из обсуждения в ЖЖ автора рецензии Игнатьевой -
"Стало любопытно, прочел наугад одну главу «Отец Аввакум и псковский уполномоченный». Ты точно написала – это русская народная сказка. Отец наместник сперва старика ветерана (это обстоятельство особенно умиляет отца Тихона) сапожком под бок изволил при уполномоченном, а потом коньячком французским наградил. Какие оба душки! Когда же эта рабская мифология кончится? Знаешь, это на самом деле такое сито: принимаешь-не принимаешь. В этом смысле «очень своевременная книга»". В общем-то, мне понятно, ЧТО о. Георгия (и не только, как видно) в книге возмутило и почему он не удержался от весьма нелестных и нехристианских эпитетов в адрес "совков". |
|
|
|
|
|
21.12.2013 16:39:38
Изменено: - 21.12.2013 16:40:08
|
|||
|
|
|
|
03.04.2014 22:57:35
|
|
|
|
|
|
03.04.2014 22:58:19
Один из мегахитов последних лет – книга архимандрита Тихона (Шевкунова) "Несвятые святые": тираж перевалил уже за 1,2 миллиона экземпляров. То есть это бестселлер уровня "Духless’а" или "Пятидесяти оттенков серого". Я много слышал объяснений успеху о. Тихона: и что Господь помог; и что очевиден литературный дар (а он у выпускника ВГИКа Тихона Шевкунова и правда ярок); и что в книге описаны интимные религиозные переживания знаменитостей типа Сергея Бондарчука; и что закулисно книге помогал Кремль (одно время о. Тихона даже называли духовником Путина).
У меня свое объяснение. "Несвятые святые" — это яркая беллетристика из серии "Православие для бедных", построенная на мистицизме, ангелах и демонах, а также на описании чудес того сорта, которые для меня чудеса в решете (точно так же "Духless" — это "Гламорама" для бедных). Одно описание излечения множественного перелома посредством страстной молитвы перед иконой Владимирской богоматери чего стоит! Причем все эти чудеса и чудесные проявления святости действуют исключительно в кругу своих, никак вне этого круга жизнь не меняя. Для меня самый характерный эпизод – это история советской завбазой Валентины Павловны, эдакой самодурки-воровки, однако глубоко набожной (то, что она воровка, Шевкунов описывает мастерски, одним штрихом: у нее всегда "на полу под письменным столом лежал большущий целлофановый мешок, набитый деньгами"). Так вот, несчастная женщина погибла во время рутинной офтальмологической операции, благословения на которую не дал знаменитый о. Иоанн (Крестьянкин), — и это важно. А что воровала, несмотря на всю свою святую веру, — это неважно… Подробнее: |
||||
|
|
|
|||