To Натали
Вот вам историческая зарисовка, связанная с Великим Поэтом Евг.Евтушенко, случившаяся в далекое советское время.
В сентябрьском номере «Крокодила» за 1974 год (№27) появилось такое стихотворение Е.Евтушенко -
Дитя-злодей
Дитя-злодей встает в шесть тридцать,
литой атлет,
спеша попрыгать и побриться
и съесть омлет.
Висят в квартире фотофрески
среди икон:
Исус Христос в бродвейской пьеске,
Алан Делон.
На полке рядом с шведской стенкой
Ремарк,
Саган,
брошюрка с йоговской системкой
и хор цыган.
Дитя-злодей влезает в "троллик",
всех раскидав,
одновременно сам и кролик,
и сам удав.
И на лице его бесстрастном
легко прочесть:
"Троллейбус -
временный мой транспорт, -
прошу учесть".
Он с виду вроде бы приличен -
не хлюст, не плут,
но он воспринял как трамплинчик
свой институт.
В глазах виденья,
но не бога:
стриптиз и бар,
Нью-Йорк,
Париж
и даже Того
и Занзибар.
Его зовет сильней, чем лозунг
и чем плакат,
вперед и выше -
бесполосный
сертификат.
В свой электронный узкий лобик
дитя-злодей
укладывает,
будто в гробик,
живых людей.
И он идет к своей свободе,
сей сукин сын,
сквозь все и всех,
сквозь "everybody",
сквозь "everything".
Он переступит современно
В свой звездный час
лихой походкой супермена
И через нас.
На нем техасы из Техаса,
кольцо из Брно.
Есть у него в Ильинке хаза,
а в ней вино.
И там в постели милой шлюшки
дитя-злодей
пока играет в погремушки
её грудей…
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Ответ на это стихотворение не заставил себя долго ждать, он был опубликован в «Комсомольской правде» уже через месяц, 13 октября. С таким предуведомлением: «посылаю своё первое стихотворение Вам на рецензию. В кавычки взяты слова, заимствованные у Вас»
Лирику-сатирику
Позвольте мне к Вам обратиться,
Мон шер Эжен!
Ведь это я встаю в шесть тридцать,
Ваш «протеже».
Омлет съедаю, чисто бреюсь,
(Пух на губе).
Сажусь в голубенький троллейбус
Под буквой «Б».
Прижавшись к кассе, я читаю
(Вольтер, Дидро).
Меня толкают, я толкаю,
Что ж - не метро.
В соседку вперившись глазами –
В который раз!
Схожу на Крымской.
Кто-то с нами, а кто в Иняз.
Нас мучают порой виденья –
Не Рим, не Брно.
Сильна программа обученья –
В глазах темно.
А в «звездный час» мы в комитете.
Забот не счесть.
И отдых разве что в буфете,
Коль деньги есть.
Идет уже почти полгода
(Театр у нас)
«Под кожей статуи свободы»
В свободный час.
Я ежегодно в стройотрядах
Кладу кирпич.
Я – плотник высшего разряда,
Студент-москвич.
Нет у меня отдельной «хазы»
И «шлюшки» нет…
А что «техасы»? Так в «техасах» -
Любой поэт.
Мне чужды и Христос бродвейский,
И диссидент.
Я – гражданин Страны Советской,
Её студент.
И, в общем, мы давно не дети,
Нам ясен путь.
Себя мы чувствуем в ответе
За жизни суть.
За землю, за судьбу эпохи
И за стихи,
Которые порой неплохи,
Порой плохи.
Мы молоды, но в чувствах строги.
Иной поэт
Не ведает пути-дороги
И в сорок лет.
В поездках частых за границу
Под крик «виват»!
И лире может полюбиться
Сертификат.
Ну, я кончаю. Завтра снова
Мне в институт.
И в комитете комсомола
Дела не ждут.
Вы приезжайте, посмотрите…
Познайте нас,
Быть может, больше разглядите
(Высок Парнас).
Мне очень жаль, Вы оболгали
Своих друзей.
Я грубоват? Чего ж Вы ждали?
. . . . . . . . . . . . «Дитя-злодей»
(из семейного архива)
предел, его же не прейдеши