Тема эта под разными названиями неоднократно в форуме всплывала. В том, что она по-прежнему актуальна, я убедился, дискутируя с Фелицей (тема о русском соборе) насчет слова озвученные. Ее оно не коробит, допустимыми она признает даже такие слова, как одинарный или складирование. Уж если так считает поэт, коему "по должности" подобает чуткость к языку, то и вправду с ним происходит что-то неладное.
Указанные слова в оборот пустила, несомненно, советская номенклатура. Так, озвучить впервые, кажется, появилось на "перестроечном" съезде КПСС. Его участники почему-то решили, что прежнее огласить уже не подходит - необходима, дескать, какая-то новизна. Состоит она, стало в том, что несущественным признается отличие человеческого голоса от всякого другого звука. Угадывается в этом технократическая установка: живой голос приравнен к функционированию аппарата.
Русский язык допускает сочетание иноязычного корня с родным суффиксом. А вот обратного он не терпит: "не по нутру" ему, когда иноязычный суффикс приставляют к родному корню! Исключение он допускает только для иронических слов вроде подхалимажа и наплевизма. И так, кажется, обстоит дело во всех языках, где грамматические вариации корня осуществляются посредством морфологии. Оно и понятно. Ведь любой язык идентифицируется по преимуществу грамматикой: лексика может быть хоть на 100 процентов заемной, но уж грамматика неизменно своя! Чтобы против этого правила не грешить, необязательно быть знатоком лингвистики, необязательно даже помнить, чему тебя в школе учили - достаточно просто языкового чутья. Но как раз с этим у нашей номенклатуры (что советской, что нынешней) всегда было неважно. Происхождение слов вроде складировать я представляю таким образом. Чиновнику захотелось выразиться "по-ученому". Ему известно, что "ученые" слова по преимуществу иноязычные. Вот он и коверкает русское слово на "загранишный" лад.
О технократизме я упомянул вот почему. "Заражена" им не только номенклатура. Повсеместным, похоже, стало обращение с языком исключительно как с техническим средством. А при таком подходе игнорируется дух языка, его, если угодно, субъектное "измерение". Как раз оно очень важно для поэта, коему язык не материал, но полноправный соавтор. Он, стало быть, призван поддерживать в народе внимание к тому, что нам говорит язык, когда мы на нем говорим.
Указанные слова в оборот пустила, несомненно, советская номенклатура. Так, озвучить впервые, кажется, появилось на "перестроечном" съезде КПСС. Его участники почему-то решили, что прежнее огласить уже не подходит - необходима, дескать, какая-то новизна. Состоит она, стало в том, что несущественным признается отличие человеческого голоса от всякого другого звука. Угадывается в этом технократическая установка: живой голос приравнен к функционированию аппарата.
Русский язык допускает сочетание иноязычного корня с родным суффиксом. А вот обратного он не терпит: "не по нутру" ему, когда иноязычный суффикс приставляют к родному корню! Исключение он допускает только для иронических слов вроде подхалимажа и наплевизма. И так, кажется, обстоит дело во всех языках, где грамматические вариации корня осуществляются посредством морфологии. Оно и понятно. Ведь любой язык идентифицируется по преимуществу грамматикой: лексика может быть хоть на 100 процентов заемной, но уж грамматика неизменно своя! Чтобы против этого правила не грешить, необязательно быть знатоком лингвистики, необязательно даже помнить, чему тебя в школе учили - достаточно просто языкового чутья. Но как раз с этим у нашей номенклатуры (что советской, что нынешней) всегда было неважно. Происхождение слов вроде складировать я представляю таким образом. Чиновнику захотелось выразиться "по-ученому". Ему известно, что "ученые" слова по преимуществу иноязычные. Вот он и коверкает русское слово на "загранишный" лад.
О технократизме я упомянул вот почему. "Заражена" им не только номенклатура. Повсеместным, похоже, стало обращение с языком исключительно как с техническим средством. А при таком подходе игнорируется дух языка, его, если угодно, субъектное "измерение". Как раз оно очень важно для поэта, коему язык не материал, но полноправный соавтор. Он, стало быть, призван поддерживать в народе внимание к тому, что нам говорит язык, когда мы на нем говорим.
