Служба поддержки+7 (496) 255-40-00
IForum (Открыто временно, в тестовом режиме, не поддерживается.)

   RSS
Жив ли интерес к поэзии в наши дни?
 
Известно, что сейчас очень мало осталось людей, которые читают Пушкина для себя, а будучи поэтом прославиться очень трудно, видимо потому, что большинство современных людей не чувствует музыку стихов, а интересуется больше содержанием, следовательно большинству людей интереснее читать прозу, чем стихи. Наша современница поэтесса Вера Павлова получила премию, как мне кажется, тоже за содержание своих стихов.
Пишите те, кто со мной не согласен, и ещё мне хотелось бы узнать - есть ли у нас в сети люди, которые читают стихи известных поэтов просто для себя, и если да, то что понравилось и почему?
Страницы: Пред. 1 ... 61 62 63 64 65 ... 177 След.
Ответы
 
Rainer Maria Rilke
 
DUINESER ELEGIEN
 
Aus der ersten Elegie
 
Wer, wenn ich schriee, hoerte mich
denn aus der Engel
Ordnungen? und gesetzt selbst, es naehme
einer mich ploetzlich ans Herz: ich verginge von seinem
staerkeren Dasein. Denn das Schoene ist nichts
als des Schrecklichen Anfang, den wir
noch grade ertragen
und wir bewundern es so, weil es gelassen verschmaeht,
uns zu zerstoeren. Ein jeder Engel ist schrecklich.
 
Und so verhalt ich mich denn
und verschlucke den Lockruf
dunkelen Schluchzens. Ach, wen vermoegen
wir denn zu brauchen? Engel nicht,
Menschen nicht,
und die findigen Tiere merken es schon,
dass wir nicht sehr verlaesslich zu Haus sind
in der gedeuteten Welt. Es bleibt uns
vielleicht
irgend ein Baum an dem Abhang, dass wir
ihn taeglich
wiedersaehen; es bleibt uns die Strasse
von gestern
und das verzogene Treusein einer
Gewohnheit,
der es bei uns gefiel, und so blieb sie
und ging nicht.
 
 
Если бы я возопил, кто вопль мой услышит
в ангельских хорах? Какой  
Херувим милосердный
к сердцу меня привлечет? Я и сам бы не вынес
света  Его. Ибо сама красота -  
только вестница страха, уже нестерпимого сердцу,
и мы любуемся ей, ибо надменная нас
пощадила. Каждый ангел нам страшен.
 
Я поборю мой крик, отрекусь от соблазна
темных рыданий. Ах, у кого попросить нам
помощи? Не поможет ни ангел,
ни смертный.
Даже умные звери уже понимают,
как наша жизнь ненадежна в мире
 рассудка,
на неизменной земле. Но нам остается
дерево у обрыва, к которому можно
каждый день ходить на свиданье, и улица та же,
что и вчера, и упрямая верность привычки, -  
ей хорошо, и она от нас не уходит.
 
 
 
 
 
 
По белому пути, по холодному звездному облаку,
говорят, они ушли и мы уйдем когда-то:
с камня на камень перебредая воду,
с планеты на планету перебредая разлуку,ъ
как поющий голос с ноты на ноту.
Там все, говорят, и встретятся, убеленные
млечной дорогой.
Сколько раз - покаюсь - к запрещенному порогу
подходило сердце, сколько стучало,
обещая неведомо кому:
Никто меня не ищет, никто не огорчится,
не попросит: останься со мною!...
О, не от горя земного так чудно за дверью земною.
А потому, что не хочется, не хочется своего
 согрешенья,
потому что пора идти
просить за все прощенья,
ведь никто не проживет
без этого хлеба сиянья.
Пора идти туда,
где все из состраданья.
(О.Седакова)
 
 
Цитата
Rainer Maria Rilke  
 
DUINESER ELEGIEN  
 
Aus der ersten Elegie
А вот, дополнительно к Ратгаузу, еще переводы того же фрагмента:
 
Кто бы из сонма ангелов мой крик одинокий услышал?
Даже если представить, будто кто-то из них
к сердцу близко принял меня; я бы не вынес его
превосходящей сути. Ибо прекрасное лишь
начало угрозы, и, красотой наслаждаясь, мы это переживаем,
и мы изумляемся, что же она не спешит
с нами покончить. Ведь любой из ангелов грозен.
И я крик в себе подавляю, и во мне замирают  
смутные всхлипы. Ах, ни люди, ни ангелы
нам не помогут в земных упованиях наших.
И чуткие звери уже замечают,
что наш дом ненадежен для нас
в истолкованном мире. Для нас остается
разве что дерево над обрывом, с ним ежедневно
видимся мы, вечно вчерашняя улица остается
и затяжная верность привычки, которой
с нами уютно, и она остается при нас.
(В. Куприянов)
 
Кто из ангельских воинств услышал бы крик мой?
Пусть бы услышал. Но если б он сердца коснулся
Вдруг моего, я бы сгинул в то же мгновенье,
Сокрушенный могучим его бытием. С красоты начинается ужас.
Выдержать это начало еще мы способны;
Мы красотой восхищаемся, ибо она погнушалась
Уничтожить нас. Каждый ангел ужасен.
 
Стало быть, лучше сдержаться и вновь проглотить свой призывный
Темный свой плач. Ах! В ком нуждаться мы смеем?
Нет, не в ангелах, но и не в людях.
И уже замечают смышленые звери подчас
Что нам вовсе не так уж уютно
В мире значений и знаков. Нам остается, быть может,
Дерево там, над обрывом, которое мы ежедневно
Видели бы; остается дорога вчерашнего дня
Да прихотливая верность упрямой привычки,
Которая к нам привязалась и бросить не хочет.
(В. Микушевич)
 
 
Есть переводы и просто комические. Например,Ольги Слободкиной-фон Брэмзэн:
 
Если я закричу,
    кто услышит средь ангельских чинов?
   
А и если
     один из них  
        примет вдруг к сердцу мой крик -
              содрогнусь.
 
Мне не выжить с ним рядом,
     с Огромным Его Совершенством.
 
Красота - только первый укол  
    ужаса,
          переносимый,
     
но как сердце зашлось,
   оттого, что мы поняли холод,
       с которым она отстранилась,
          чтоб нас не разрушить.
 
Каждый Ангел ужасен!
   А раз это - так,
    задыхаясь сглотну я свой писк и рыдание.  
 
Так к кому обратиться в нужде?
    К Ангелам?
      Нет.    
        К людям?
           Нет.
         
И хитрющие звери  
       давно уж смекнули,
          как нам здесь неуютно,  
             в разгаданном мире.
 
Что ж тогда остается?
   Быть может, сосна на холме,
     на которую смотришь ты изо дня в день,
           иль вчерашняя улица,
              да порочная верность привычке,
                что нас утешала
                   и осталась в глубинах навек.
 
 
To Mysth А ведь никто, кажется, точно не перевел эту максиму:
Цитата
Denn das Schoene ist nichts  
als des Schrecklichen Anfang, den wir  
noch grade ertragen
 
 
To GPS
 
Последний перевод действительно очень забавен. А Вам какой ближе из выложенных?
 
To GPS
 
"Ибо Прекрасное есть не что иное, как  то трепета и страха начало, кое единственно  для нас  еще выносимо". Чувствую, что у меня очень коряво получается. Действительно, трудно передать адекватно  смысл.
 
 
прекрасное - как крайняя черта
сжимаемого в восхищенье сердца –
пред тем, как растворившаяся дверца
откроет зёв хтонического рта
 
 
To Mysth
Ваш перевод прекрасен.
 
To Mysth
 
Цитата
А Вам какой ближе из выложенных?
Ротгауз. Тогда как остальные элегии — в передаче Микушевича.
 
Цитата
"Ибо Прекрасное есть не что иное, как то трепета и страха начало, кое единственно для нас еще выносимо".
Однако же «страх и трепет» — все-таки из другого автора.
Меня очень смущает слово «начало». Заменяя его на «часть», раньше я думал, что честно цитирую Рильке.
А что до «страха и трепета», так в Третьей элегии сказано, как  «Любое страшилище знало его и встречало, приветливо щурясь. Да, жуть улыбалась. И редко улыбалась так нежно ты, мать!»
 
 
 
Denn das Schoene ist nichts als des Schrecklichen Anfang,  
den wir noch grade ertragen
В ГУГЛЕ на эту фразу выпадает 563 документа. В том числе название диссертации.
 
«Лирика Рильке религиозна, мало того, молитвенна»  — признает Ольга Седакова. Но молитвенность эта в высшей степени не ортодоксальна. И вот возможное объяснение.
 
Цитата
«Быть может, впервые со времен христианизации Европы (когда, как это видно из ирландских легенд о первых святых, они упразднили духовную власть языческих вещих поэтов) художники всерьез воспротивились тому компромиссному, “эстетическому” статусу, который для них отвела наша цивилизация. Косвенно это говорит и о том, что христианство перестало переживаться как источник поэзии, и в нем стали видеть одну из “готовых” вещей, а не творческую тайну».
 
To GPS
 
Цитата
«Лирика Рильке религиозна, мало того, молитвенна» — признает Ольга Седакова. Но молитвенность эта в высшей степени не ортодоксальна
 
Но есть во мне мой Бог, и он как мгла,
Как молча пьющие в потемках корни.
Я только знаю глубиною всей,
Что возникаю из Его тепла.
Я - в нем, внутри, откуда в мир просторный
Доносится лишь теплый плеск ветвей.
(перевод З.Миркиной)
 
Однако интересно, что  книга "Часослов" написана от лица русского инока - alter ego Рильке. Поэт-мистик, говоривший о Своем Боге, своем чувствовании Творца, именно в России видел страну, граничащую с Богом, свою духовную родину.
 
Первым перевел Рильке на русский язык религиозный философ Семен Франк. Не имея под рукой готовых переводов, он смастерил его сам.
 
Мне очи потуши — Тебя я увижу,
Мне уши замкни — Тебя я услышу,
Без ног к Тебе идти не устану,
Без уст к Тебе могу взывать в молитве.
 
Сломай мне руки — и моим я сердцем
Тебя схватить сумею, как рукою.
Пусть станет сердце — мозг мой будет биться,
И если ты спалишь мой мозг пожаром,
 
В моей крови Тебя нести я буду.
 
Это стих как раз из «Часослова», имеющий ныне 13 различных переводов.
 
Для Франка Ты, разумеется, Бог. А для современных исследователей — Лу (Леля) Андреас-Саломе, русская подруга Ницше, Рильке и Фрейда.
 
 
To GPS
 
 
Цитата
Для Франка Ты, разумеется, Бог. А для современных исследователей — Лу (Леля) Андреас-Саломе, русская подруга Ницше, Рильке и Фрейда.
 
Как это ни парадоксально, но, возможно, все они правы. Вот что пишет Г.Померанц об интуиции Мартина Бубера: "...тот, кто читал "Я и Ты", чувствует, что в тексте это всегда любовная пара: или молящийся и Бог, или двое возлюбленных, с сердцами настолько открытыми, что Беатриче может стать проводницей по раю и Данте вступает в этот рай ... Любовь может быть высказана любыми словами и без всяких слов".
 
В мире, где правит "иметь", а не "быть", а ад - это другой, возможно только отчужденное отношение "Я - Оно". Для Рильке, как и для любого мистика,  Я становится Ты, а Ты - Я (в этой тождественности, наверное, и пролегает вожделенный путь в вечность из времени и пространства с их делением на субъект/объект).
 
И вот еще  несколько слов о "Я" и "Ты" моего любимого православного мистика - святителя Николая Сербского:
 
"Когда я людям задаю вопросы, от Тебя ожидаю ответа. Когда говорят твари,  я Тебя подслушиваю в них. Когда смотрю на природу, я Тебя ищу в ней ... Кладу ли я поцелуй свой на белую лилию, - я его сквозь семь миров кладу к подножию ног Твоих".
 
А вот что пишет Ольга Седакова  о своеобразном пантеистическом мироощущении Рильке:
 
Мир Рильке легко представляется в виде горного пейзажа с маленьким пейзажем или одиноким замком, как его Мюзо. В любой стране, где есть горы, и в любое время он тот же: его сущность не в архитектуре построек, а в масштабе человеческого и внечеловеческого - только в горах этот масштаб так наглядно суров. Да еще в поселке на берегу океана ... Естественно, это внутренний ландшафт и внутренний масштаб. И небо не отличается там от гор и кладки стен, и вода от камня, и верх от низа, и Бог не отделен от тоски по Нему, которая и составляет материю этих пород, хребтов, деревьев, порталов и человеческих жестов...
 
ДУРНЫЕ ДНИ
 
Когда на последней неделе
Входил Он в Иерусалим,
Осанны навстречу гремели,
Бежали с ветвями за Ним.
 
А дни все грозней и суровей,
Любовью не тронуть сердец,
Презрительно сдвинуты брови,
И вот послесловье, конец.
 
Свинцовою тяжестью всею
Легли на дворы небеса,
Искали улик фарисеи,
Юля перед ним, как лиса.
 
И темными силами храма
Он отдан подонкам на суд,
И с пылкостью тою же самой,
Как славили прежде, клянут.
 
Толпа на соседнем участке
Заглядывала из ворот,
Толклись в ожиданье развязки
И тыкались взад и вперед.
 
И полз шопоток по соседству,
И слухи со многих сторон.
И бегство в Египет и детство
Уже вспоминались, как сон.
 
Припомнился скат величавый
В пустыне, и та крутизна,
С которой всемирной державой
Его соблазнял сатана.
 
И брачное пиршество в Кане,
И чуду дивящийся стол,
И море, которым в тумане
Он к лодке, как по суху, шел.
 
И сборище бедных в лачуге,
И спуск со свечою в подвал,
Где вдруг она гасла в испуге,
Когда воскрешенный вставал...
(Б.Пастернак, 1955)
 
ЭЛЕГИЯ СМОКОВНИЦЫ
 
Дерево, Ваня, то самое, смоковницу ту
на старой книжной гравюре, на рыхлой бумаге верже
узнаешь?
Листья еще сверкают, ветки глотают свою высоту,
но время вышло. Гнев созрел. Слово в горле уже.
 
- Бедная, - говорю я в себе, - ты свое заслужила.
Ты масла с собой не взяла, ты терпенья в ум не вложила
и без факела выйдешь, без факела выйдешь - позор! -  
 
к Тому, кто не извещал ни о дне, ни о часе,
но о том, что небо нуждается в верности,
светильник - в масле,
жажда - в плодах.
Остальное приходит, как вор.
 
Вот и не войдешь в дом этой свадьбы, в среду ликованья.
И не прольешь, обмирая от недоброго предсказанья
дорогой аромат, за который ты отдала
 
все, что имела.
И не проводишь его на мученье,
чувствуя, как сыновнее предпочитают почтенье
всей надежде и помощи.
И как смерть подошла
 
не изнутри, но требуя приказанья:
Открыто,
войди!
И все, что прежде: что осмеяно, оплевано, бито,
что чужим достанется, как нешитый хитон.
 
А ты, выбирала, безумная, жить. - Правда, любой
выбирает.
жить и смотреть без конца, как весна идет,
птицы играют,
птенцов выводят, колосья блестят, шумит каменистый Кедрон...
 
- Я просил, - ты помнишь, Он говорил? -  
что Я дам, джело другое, дело не ваше.
Я болен - кто навестил меня?
Я пить хочу - где чаша?
Лисы язвины имут и птицы гнездо. Я стучу - где мой дом?
 
... С огнем
или без огня удаляясь, в темноте не видна уже юродивая дева.
Я вижу внутри, в темноте, чудным гневом убитое дерево
и не вижу того, кто сказал бы ему: Поделом!
 
и кто от надежды долгой и бесплодной,
от неверного утомительного труда
выбежит как сумасшедший:
вон из жизни свободной!
куда угодно,
прежде чем посох ударит со словом: Куда!
 
Что же делать нам, друг, что делать, брат, какое
забытье придет? Или оно, как факир,
выдернет из-под рваной полы стаю птиц, изумруд, полотно золотое?
О, внутри, где их нет, они лучше.
Когда их не ждут, они лучше, чем мир.
 
Кто просит - однажды получит.
Кто просит прощенья -  
однажды будет прощен. Кто от стыда не пднимет лица -  
тот любимее всех. Сердце ему обнимает лишенье,
как после долгой разлуки жениха обнимают или отца.
(О.Седакова)
 
 
конечно жив (пишите первой школе)    
 
Одна есть в мире красота.
Не красота богов Эллады,
И не влюбленная мечта,
Не гор тяжелые громады,
И не моря, не водопады,
Не взоров женских чистота,
Одна есть в мире красота -  
Любви, печали, отреченья
И добровольного мученья
За нас распятого Христа.
(Константин Бальмонт, 1893)
 
Соловей засвистал и защелкал —  
Как банально начало — но я не к тому –
Хотя голосовой алмазною иголкой
Он сшил Деревню Новую и Каменного дышащую мглу,
Но это не было его призваньем. Он в гладком шаре ночи
Всю простучал поверхность и точку ту нашел, слабее прочих.
 
Друг! Неведомый! Там он почуял иные
Края, где нет памяти, где не больно
Дышать, — там они, те пространства родные,
Где чудному дару будет привольно.
 
И, в эту точку голосом ударив, он начал жечь ее
как кислотой,
Ее буравить, рыть, как роет пленник, такою ж
прикрываясь темнотой.
 
Он лил кипящий голос
В невидимое углубленье –
То он надеялся, что звук взрастет, как колос,
Уже с той стороны, то умолкал в сомненье.
То просыпался и тянул из этой ямки все подряд,
Как тянут из укуса яд.
 
Он рыл туннель в грязи пахучей ночи
И ждал ответ
С той стороны — вдруг кто-нибудь захочет
Помочь ему. Нездешний свет
Блеснет. Горошинку земли он в клюв тогда бы взял
И вынес бы к свету чрез темный канал.  
 
Е.Шварц
 
To GPS
 
Это потрясающе!
 
 
Недавно, 6 апреля, как я уже отмечал в "Чудесах", все прогрессивное человечество отпраздновало 680-ю годовщину встречи Петрарки с Лаурой. В "Известиях" об этом сообщил Дмитрий Быков. И я вспомнил его стих:
 
"Здесь все не для обладания" - по небу бежит строка, и все мое оправдание - в незнании языка. На всем "Руками не трогать!" написано просто, в лоб. Не то чтоб лишняя строгость, а просто забота об. О, если бы знать заранее, в лучшие времена, что все - не для обладания, а для смотренья на! И даже главные женщины, как Морелла у По, даны для стихосложенщины и для томленья по. Тянешься, как младенец, - на, получи в торец. Здесь уже есть владелец, лучше сказать - творец.
 
Я часто пенял, Создатель, бодрствуя, словно тать, что я один тут необладатель, а прочим можно хватать, - но ты доказал с избытком, что держишь ухо востро по отношенью к любым попыткам лапать твое добро. Потуги нечто присвоить кончались известно чем, как потуги построить ирландцев или чечен. Когда б я знал об Отчизне, истерзанный полужид, что мне она не для жизни, а жизнь - не затем, чтоб жить! Когда бы я знал заранее, нестреляный воробей, что чем я бывал тиранее, тем выходил рабей!
 
У меня была фаза отказа от вымыслов и прикрас, и даже была удалая фраза, придуманная как раз под августовской, млечной, серебряною рекой, - мол, если не можешь вечной, не надо мне никакой! Теперь мне вечной не надо. Счастье - удел крота. Единственная отрада - святая неполнота. Здесь все не для обладания - правда, страна, закат. Только слова и их сочетания, да и те напрокат.
 
 
To GPS
Вольно ж Вам вспоминать такие стихи... Стишищи. Стиховища. Философско-этические стихоэссе. Стихоэссище...
 
 
Цитата
Счастье - удел крота.
Всё же, в самом прекрасном скрывается спор, который никогда не может быть окончен, который всегда - святая неполнота... Копирую из темы Поэтам за июль прошлого года:
 
 Письмо Дюймовочке
Татьяна Луговская  
 
 
Знаешь, милая, как же я благодарен за то, что со мной была,  
А теперь лети, конечно, весна, ручьи, гроза там в начале мая,  
Хорошо, не раньше, а то залётная эта поморозила бы крыла,  
Да и ты бы не выжила, хрупкая, прощай же, не обнимаю,  
 
Я вообще прикоснуться к тебе боялся, дыханьем грел,  
И в глазах стояли сладкие слёзы нежности и смущенья,  
Улетай, любимая, да, конечно, уже апрель,  
Не противься зову свободы, весна, как всегда, священна,  
 
Жаль, запасов в дорогу нет, я бы дал, да ведь ты побоишься взять,  
Ничего ты так и не поняла, да это неважно, впрочем,  
Ты запомни хотя бы, маленькая, что зимой без тепла нельзя,  
Пусть же будет горяч твой очаг, а дом – уютен и прочен.  
 
Провожать, извини, не выйду – здесь себя ещё смогу убедить,  
Что в соседней комнате ты, в этот миг примеряешь платье,  
Нет, конечно, ты его шьёшь, и сейчас в иголку вдеваешь нить...  
И не смейся над стариком – ну да, надолго обмана не хватит,  
 
Но я всё же останусь здесь – понимаешь ли, так верней  
И зажмуриться, и увидеть, как в синеве исчезаешь ты безвозвратно...  
Да, возможно, тебе сгодится кротовий мех. Прилетай через пару дней.  
Прихвати с собою того, кто сумеет шкуру снять аккуратно.  
 
 
Да...
Слов нет...
Здорово!
 
ВОСКРЕСЕНИЕ ХРИСТОВО
(МИРОНОСИЦЫ У ГРОБА)
 
К пустому колодцу люди за водой не идут
согласНо народной мудрости. Но я оказался тут,
у провала, где зачерпнуть можно только одно:
лязг пустого ведра, ударившегося о дно.
 
Этого мне и надо, чтоб по замершим губам
легко струилось ничто с небытием пополам,
Ибо душа, в отличие от потока, должна
знать название моря, куда впадает она,
 
в отчаянье - для начала, двигаясь под уклон
в тесном скалистом русле, не встречая особых препон,
отражая фигуры женщин, которые скорбно несут
наполненный ароматами драгоценный сосуд.
 
Я знаю, они повстречают двух крылатых мужей,
чьи перья грозно сверкают, как лезвия ножей,
и ослепляющий свет им просияет в ответ
на безмолвный вопрос: "Не ищите. Его здеь нет!"
 
Видите плат на камне и гробныя пелены
величьем Его отсутствия как елеем напоены?
Камень в полночь отвален, и пещера - пуста.
Так почему ты печален, не нашедший Христа?
(Борис ХЕРСОНСКИЙ)
 
 
 
Гадать не хочется. Не только потому,  
что - грех, что - демоны слетятся - не отстанут,
начнут навязывать видения уму,
толкать-подсказывать: глаза и уши вянут.
 
А просто - не к чему. Пускай себе бредет
душа в неведенье, страшится, обмирает,
трепещет, плещется, и плачет, и поет,
о чем -  сама не знает.
 
Одна морока ей - томиться, жаждать, ждать,
когда все сбудется, искать примет на тверди:
любви не выгадать, но и не прогадать
соседке-смерти.
 
Всю гущу черную грядущего сполна
сжую - кофейные горчайшие остатки...
Осадок муторен, гадальщица! Темна
вода во облацех,
а все играет в прятки.
(Олеся Николаева)
 
Извечно покорны слепому труду,
Небесные звезды несутся в кругу.
 
Беззвучно вращаясь  на тонких осях,
Плывут по вселенной, как рыбий косяк.
 
В раздумье стоит на земле человек,
И звезды на щеки ложатся, как снег.
 
И в тесном его человечьем мозгу
Такие же звезды метутся в кругу.
 
В нас мир отражен, как в воде и стекле,
То щеки уколет, подобно игле,
 
То шоркнет по коже, как мерзлый рукав,
То скользкою рыбкой трепещет в руках.
 
Но разум людской - не вода и стекло,
В нем наше дыханье и наше тепло.
 
К нам в ноги летит, как птенец из гнезда,
Продрогшая маленькая звезда.
 
Берем ее в руки. Над нею стоим,
И греем, и греем дыханьем своим.
(Давид Самойлов)
 
в раздумье на небо меня помести,
я буду вращаться на тонкой кости,
 
я слеп и покорен предстану тогда,
и звезды со щек мне отмоет вода,
 
оставит свой лёд, как стальную иглу,
и буду я проткнут, беззвучен и глуп,
 
как будто Луна, буду влазить в окно,
ложиться в кровать и светиться пьяно,
 
а утром меня из зенитки собьют,
а город подумает –  это салют…
 
Страницы: Пред. 1 ... 61 62 63 64 65 ... 177 След.