ЛИРИЧЕСКОЕ  
 
Но эту встречу в хмурый день зимы представить я могу не без натуги: чего бы из нее узнали мы, чего еще не знаем друг о друге?  
 
Я был влюблен в подругу юных дней — насмешливость, кокетливость, курчавость, — и, кажется, противен не был ей, но как-то все у нас не получалось. Уже не знаю, чья была вина, но делалось мистическое что-то: то занят я, то занята она (тогда в стране еще была работа)… Клянусь, я не промедлил бы ни дня — она была такая, в духе Климта, — но то роман какой-то у меня, то у нее роман еще с каким-то, вокруг шумела бурная Москва, был у обоих, в общем, плотный график, — и я ей говорил не раз, не два: мол, Катька же! Состаримся же, на фиг! Она же, снисходительно-мила, прищуривала глаз миндально-карий: чего ты ноешь, я тебя звала, но ты же все с Мариной (Леной, Варей)… Ведь вот же, скажем, прошлая среда: чего ты не пришел, скажи на милость? «Да ты ж и не звонила мне тогда!» — «Нет, я звонила, но не дозвонилась». Мне помнится, в один из летних дней я ждал ее у Курского вокзала — на дачу мы решили ехать с ней, но Катька, как обычно, опоздала. Потом, доверясь дачным поездам, решил я съездить к ней по курской ветке, — но поезд, как обычно, опоздал, и прямо вслед за мной явились предки. Случалось иногда, что ваш герой корил себя за эту мягкотелость, — теперь, увы, я думаю порой, что нам тогда не больно и хотелось: я в молодости был еще дурак, да и сейчас еще робею как-то: а вдруг я что-то сделаю не так? И Катька, кстати, не образчик такта. Я понимал тогда нельзя ясней: приятней обещанье, типа тайна… И мы тогда не стали, в общем, с ней, а год назад увиделись случайно, в толпе едва не сбив друг друга с ног. Забавны, верно, были наши рожи! И я бы ничего с такой не смог, да и она с таким, должно быть, тоже, — и я сказал без ложного стыда, хоть чувствовал себя довольно тошно: «Эх, Катька, надо было нам тогда!» Она сказала: «Надо было, точно. А может, нет. Ничтожный этот сбой нам оказал немалые услуги: чего б еще узнали мы с тобой, чего тогда не знали друг о друге? Зато, как видишь, ты сберег семью». Я усмехнулся: «Я с тебя фигею!» — и я побрел в редакцию свою, а Катька побрела в свою «ИКЕЮ».  
 
Я вспомнил этот грустный эпизод, наслушавшись советчиков без счета: когда вас типа Путин привезет, ему скажите то-то вы и то-то… Задача, непосильная уму, — избавить от утопий и идиллий: мы ни к чему, мы не нужны ему, он так зовет, чтоб мы не приходили, и что б я мог сказать? «В стране развал»? И много ль толку от подобной встречи? То вроде он совсем уже позвал — а оказалось, так, фигура речи… Подумаешь — и грустно, и смешно. Сюжет, который впору Вонг Кар Ваю: допустим, приглашение пришло туда, где я обычно не бываю… Но эту встречу в хмурый день зимы представить я могу не без натуги: чего бы из нее узнали мы, чего еще не знаем друг о друге? Ни холодно, пардон, ни горячо. Пусть ходит тот, кто лепится поближе…  
 
Но, кажется, мы встретимся еще, и это будет где-нибудь в Париже. О, времени прославленная прыть! Мы встретимся — и мысленно заметим: «Я собирался с этим говорить?!» — «Мы ожиданья связывали с этим?!» По правде, нам захочется отпасть и разойтись подалее, опомнясь. Его уже не будет красить власть, меня не будет — оппозиционность… Мы оба обернемся на восток, туда, где тьма над Родиной кромешна… «Ваш крюк, увы, спасти страну не смог, — промолвлю я из вредности, конешно. — Вот если бы в двенадцатом как раз…» — добавлю я в бессмысленной печали. «А я вас звал, — он скажет мне, смеясь. — Притом вы сами лодку раскачали. Поэты и правители Руси встречаются, однако, как-то странно»…  
 
И я пойду назад — в свое такси.  
 
А он — трудиться в баре «У Вована».
 
(Д.Быков)

как раз в тему -- сегодняшнее интервью Александра Панова в газете "Взгляд"%
 
«Человечество подошло к критической точке»
 
Автор «кривой Снукса – Панова» рассказал, о чем будут дискутировать  
ученые на Международном конгрессе «Глобальное будущее 2045»
 
http://www.vz.ru/information/2012/1/26/556454.html  
 
 

To Sidorov
 с точки зрения неземного разума - контакт маловероятен в силу невозможности дискурса (по множеству причин и даже банального "а оно им надо?" м.б. они муравьи или тараканы.. ну бредить можно бесконечно)  
Если же быть верующим, и верить, что все мы созданы более-менее по образу и подобию (хм) то стоит взглянуть что же хорошего принесли испанские колонисты или американские переселенцы - какое развитие иным цивилизациям они дали? Вот ведь какая заковыка..
 

ГЕРОЙ НЕДЕЛИ: ГРИГОРИЙ ЯВЛИНСКИЙ
 
Центральная избирательная комиссия (ЦИК) РФ приняла в пятницу, 27 января, решение отказать лидеру партии «Яблоко» Григорию Явлинскому в регистрации в качестве кандидата в президенты-2012.
 
Явлинского пора поздравить стансами!  
 ЦИК вычеркнул его, разоблачась,  
 И право, это снятие с дистанции  
 Любых побед значительней сейчас.  
   
 Вот внятный знак среди российской путаницы,  
 Просвет среди всеобщей темноты:  
 Мы поняли, кого боятся путинцы.  
 Они боятся «Яблока». Кранты.  
   
 Не Штатов с их таинственными центрами,  
 Где якобы куют переворот,  
 А «Яблока» с его двумя процентами,  
 Какие соцопрос ему дает!  
   
 Какой же нынче дух у них упадочный,  
 Когда их провоцирует на вой  
 Один безоговорочно порядочный,  
 Хотя отнюдь не самый боевой?!  
   
 Уж если от противника нормального  
 Мы дружно чуть концы не отдаем, –  
 То что же с ними будет от Навального?  
 Точней сказать, с нательным их бельем?  
   
 У капитана нашего кораблика  
 Снесло от страха крышу и корму.  
 Похоже, это пик карьеры «Яблока».  
 Я за наглядность кланяюсь ему.  
 
(Д. Быков)

 отличительная черта нашей власти и хулиганов -- отсутствие принципов

 это тоже я у Быкова вычитал, хотя и сам знал,
да и учение о социально чуждых (типа яблочники)
и социально близких тоже подходит...

Что ж, вполне здраво. В том мире своя мораль. Словно и мир тот.

Ольга Седакова: Почему я иду на митинг 4 февраля
 
Изумительно, что власть просто не может прочесть настроения, которое движет выходящими на улицы. Они говорят открыто: не позволим себя унижать! Но власть такого не понимает: она знает только пещерные мотивы — кто-то заплатил, чья-то диверсия, что-то хотят переделить и т.п. В ее представлении о человеке таких мотивов, как честь, просто нет.  
 
Где-то этот «классовый язык» и неотъемлемые от него «происки внешних врагов» еще отзовутся, но здесь он всем понятен как допотопная и уже пародийная ложь. Особенно смешно, когда про «сытость» недовольных говорят зажравшиеся миллионеры. Но чудесно то, что и миллионы их никому здесь не нужны. Забирайте свое — и оставьте нас в покое. Грязное богатство явилось, наконец, в своем настоящем свете. Мы хотим страны, за которую нам не стыдно.  
 
В народе давно ходит известная фраза И. Бродского о том, что эстетика — мать этики. Но еще бесспорней, что политика происходит из этики. Так было при Аристотеле, так осталось навсегда. Мы видим сейчас на наших улицах новую этику, с которой политика определенного типа совершенно несовместима.
 
http://www.pravmir.ru/olga-sedakova-pochemu-ya-idu-na-miting-4-fevralya/  

Учёные и деятели О.Седакова и Д. Быков прекрасно отозвались о ПиО

Тогда вот:
 
 
 
24-03-2012 19:48:00  
Молитвенное
 
В эти унылые дни предвесенние кажется — мир обречен. Я не об истине — о милосердии. Больше уже ни о чем  
 
 
 
Днесь откажусь от бича Ювеналова, весь размягчусь, как моллюск, в кроткого малого, тихого малого преображусь и взмолюсь: наши церковники, наши полковники, благостный правящий класс, наши сановники, наши садовники, мудро растящие нас! Вечно топчите наш край отмудоханный, но прикажите одно: волю вернуть Самуцевич с Алехиной и отпустить Толокно.
 
Я не поклонник восставшей пусятины, их групповой ектеньи, панкам я тоже не друг, да простят они скучные вкусы мои, — но отчего не простить неразумие, не извинить шутовство? (Я выражаюсь как можно беззубее, чтобы не злить никого). Что же посадками вновь увлекаться нам, с завистью глядя назад? Вон донеслось, что за мелочи карцером им беспрестанно грозят; будто любые огрехи караются и разыгрался отит, будто детей отобрать собираются (могут! — а кто ж запретит?). Все это выглядит несколько пыточно (Боже, прости дурака!), как-то чрезмерно и как-то избыточно, как-то жестоко слегка. Все остальное у нас замечательно, но — исцелися, врачу! (Чувства чувствительно-чуткого Чаплина я оскорбить не хочу). Да, поглумились, нарушили правила, больше не будут авось, но называть их «насмешкою дьявола» — это уж как-то того-с. Мщение девушкам — дело последнее; звери ли вы, господа? Можно б хоть раз проявить милосердие. Я уж не помню, когда...
 
Нет, не хочу ни клеймить, ни грозиться я. Родина, тихий мой свет, исстари правит тобой инквизиция, веруешь ты или нет. Ты остаешься клейменой и битою, с распотрошенным нутром, и под Иосифом, и под Никитою, и под великим Петром. Как в тебе мало приязни и здравия, как ты пуста и черна, если, решив возрождать православие, с пыток опять начала! Ждали чудесного — накося, выкуси. Всех нас видали в гробу. Снова ликуют поклонники дикости, рабства, запрета, табу! Смотрят святители наши великие, как мы живем не по лжи: Путин заделался частью религии — слова о нем не скажи.
 
Нет, не сказать, чтоб миазмами гнилости все пропиталось до дна. Кто-то, естественно, просит о милости, не Мониава одна! «Горечью сердце мое разрывается, — молвил об этом Кирилл. — Не милосердием то называется!» — с пафосом он говорил. Что это, братцы, ужели примнилось мне? Что ж это он — и о чем? Где вы видали, чтоб просьбой о милости пастырь бывал огорчен? Это ж не зрелище лжи или зависти, рейдерских краж и атак; не за убийц попросили, казалось бы,  — что ж разрываться-то так? Кто бы сказал преподобному Сергию или тебе, Серафим, что для России призыв к милосердию с верою несовместим... Как мы скатились до злобы горилловой, до скорпионьей, верней? Дела мне нет до квартиры Кирилловой и до прописанных в ней, мне отвратительны сплетни греховные — знайте, что я не таков! — знать я не знаю про деньги церковные, те, что брались у братков — но иногда моего современника мучит вопрос неспроста: церковь ли мы Каиафы-священника — или мы церковь Христа?
 
Нет! Умолкаю. Беды бы не вытворить. Помню задачу мою: это у нас не памфлет, а молитва ведь. Я не сужу, а молю. Делайте после любые оргвыводы, не опасаясь молвы, — вы же не Каины, вы же не Ироды, не атеисты же вы! В эти унылые дни предвесенние кажется — мир обречен. Я не об истине — о милосердии. Больше уже ни о чем.
 
 
Автор: Дмитрий Быков  
 
 
Постоянный адрес страницы: http://www.novayagazeta.ru/columns/51799.html  
 
 
 

Очень интересная беседа с Ольгой Седаковой:
http://www.pravmir.ru/olga-sedakova-mozhno-zhit-dalshe/  
 
"... - Нужна какая-то глубина. Моральные авторитеты — они не обязательно верующие люди. Не слышала, чтобы Менухин говорил о своей религиозности. Но вот, допустим, его жест, когда он, еврей, сразу после войны приехал играть в Берлин, как бы показывая — вот как мы будем поступать… Это жест великодушия. И все, что он делал, было пропитано этим духом… Да вы и сами знаете, кто был последним таким моральным авторитетом. Это, конечно, Иоанн Павел II. Его окружало то самое отношение почтения, радости какой-то. Оттого, что он есть.
 
Последний раз Ольга видела Иоанна Павла II в год миллениума, когда Ватикан провожал уходящее тысячелетие и готовился к новому.  
   
 — В тот год каждое воскресенье чему-то посвящалось. Я застала воскресенья всех верующих полицейских мира и всех калек. Они отмечались на площади перед собором Святого Петра, и я приходила послушать, что говорит папа. Он тогда уже был тяжело разрушенным человеком, почти не владел руками. Калеки были последними. Их созвали со всего мира. И папа тогда сказал, что само человечество вступает в новое тысячелетие как инвалид, изувеченный со всех сторон. Так он завершал подготовку к новой эпохе. И после того как эти несчастные проходили мимо папы, они все становились другими, на глазах происходило преображение. Митрополит Антоний Сурожский говорил, что если ты в глазах другого не видишь Царства Небесного, ты его никогда не увидишь. Это только люди друг другу открывают.
...
 
Во время начала массовых выступлений в Москве Ольга была в Италии. Говорит, что лица людей на Болотной ее поразили. Просто оказаться в такой компании — это чудо, а тут целая площадь!
 
Появляется очень важная тема — достоинство. Это уже не просто игры и политика. Это вообще очень слабое место человека, который прожил в России минувшие десятилетия. Сначала он был унижен системой, потом освобождение проходило в очень некрасивых и унизительных формах. Трудно найти не очень молодых людей, которые сохранили бы достоинство. Казалось, оно уже никому и не нужно. И вдруг, смотрите, люди выходят и первое, что они говорят: мы хотим, чтобы нас уважали. Их запрос — не власть, не деньги, а уважение к человеку. Это как раз новое поколение, оно больше не терпит, чтобы так унижали, как терпели предыдущие поколения. Интересно, что их оппоненты не могут считать этого сообщения. Говорят, что это сытые горожане или западники.
...
 
Знаете, больше, чем протестное движение, меня привлекла другая самодеятельность. Например, как сами стали тушить пожары, помогать больным детям, чего наше общество никогда не делало. Люди могут любить друг друга, когда они вместе делают что-то хорошее — не требуют сверху, а сами. Это замечательно. Рождается общество, с которым обращаться безобразно уже нельзя.
 
— Откуда же оно взялось, если старшие не научили?
   
 — Открылся «железный занавес». Люди увидели общество, созданное на гуманистическом основании, где человека не могут ни с того ни с сего оскорбить и сам он не агрессивен. И конечно, уход страхов. Молодые живут в мире более широких возможностей.  
Уже давно было ясно, что когда-нибудь дело подойдет к открытому конфликту. До властной вертикали не доходит представление о том, какие теперь люди живут в России. Может быть, это еще пока меньшая часть населения, связанная со столицами, городами, но это и есть его историческая часть. Никогда весь народ не делает истории. Наше государство сейчас отчуждено от населения. Между ними непроницаемая стена. Даже в царской России так не было, чтобы решали за всех все: что должны писать ученые, как должны учить учителя. Это наследие тоталитаризма. В государственном устройстве это не преодолено ничуть, просто стало мягче.
Постсоветское время — это продолжение того, что сеялось. У нас произошла катастрофа. Советская система была огромным воспитательным лагерем. Они хотели создать нового человека. И в школе, и в детском саду проповедовался человек индоктринированный, у которого совсем отнята свободная воля, который назывался сознательным, только если он готов исполнять все, что ему говорится. Но такой человек лишен возможности думать о чем-нибудь сложном и глубоком. Одна из самых страшных примет этого человека — недоверие. Вот тут контраст огромный между тем, что мы видим в Европе, и тем, что здесь. У нас всегда ищут каких-то скрытых мотивов, не слушают прямые слова, все время что-то подозревают. А доверчивый человек, который принимает то, что ему говорят, за чистую монету, — он как бы глупец.
И посттоталитарные годы, пожалуй, еще усилили этот элемент насмешки, недоверия друг к другу и вообще ко всему. Про какие можно говорить авторитеты, когда все поставлено под подозрение? Человека слишком долго учили не доверять, это даром не проходит. При таком недоверии не может возникнуть общество. Потому что общество — это взаимодействие людей, которые друг другу доверяют. И вот теперь мы видим, что власть продолжает играть в старую игру, а новому поколению этого уже не нужно. Они не хотят, чтобы с ними темнили, и сами не хотят темнить.
 
— Может ли современное государство основываться на традиционных ценностях?
 
— Я за государство светское. У государства не должно быть религиозного обоснования. Оно в своем замысле довольно простая вещь: это такая система, которая, как об этом Павел писал, хороших от плохих защищает. Зачем ему религия? Оно просто осуществляет некую справедливость. Православие не должно иметь привилегированную позицию, особенно в России, где много разных вер. Подлинное православие, конечно, меняет человека. Но как его передавать? Идея учить этому в школах мне не нравится. Когда недостойные преподают достойные вещи, растет поколение таких вот поповичей-добролюбовых, будет еще одно народничество.
 
...Пушкин говорил: нравственность в природе вещей. Если какая-то живая часть начинает жить вопреки своему окружению, жить только для себя — я думаю, она скоро погибнет… Помните последнюю строчку Данте: «Любовь, что движет солнце и светила»? Это физический закон. Без этого все кончается".
 
 
 

два слова про политику все-таки скажу
Jun. 6th, 2012 at 6:11 PM (А.Марков) (по тексту много ссылок - лучше читать оригинал)
 
Знаю, что от меня ждут постов про науку, но извиняйте, у меня одна жежешечка на все про все.  
Вообще-то политика меня интересует в минимальной степени. Много другого интересного в жизни, да и нервы поберечь тоже надо. Ну, слышал я краем уха, как Путин поехал в гости к Лукашенке, ну и что? И я не слежу, даже не знаю, куда он после направился: в Пхеньян ли, в Гавану, в Тунис опыт перенимать, или, может быть, в Турцию, которая тоже пока опережает нас по части духовного возрожденияTM. Закон, говорят, приняли, чтоб народ на митинги не ходил. Ну и что? Подумаешь, закон, зачем он вообще? правосудие и так справляется. Как и у многих, мои претензии в основном эстетического плана (типа «некрасиво», «дурной тон», «зачем же так нагло врать» и т.д.) Все это в принципе можно перетерпеть, чего там. При Брежневе, помнится, еще хуже было с эстетикой-то. Но вот девчонок pussy_riot жалко. Три месяца их гноят в тюрьме, шьют «мотив религиозной ненависти и вражды», что является полным бредом: где тут  религиозная ненависть и вражда? Назначили следователи экспертизу – экспертиза не нашла в их действиях состава. Назначили вторую – то же самое. И что? А ничего, пофиг, назначили третью. Третья нашла.
 
Вчера наткнулся на документ – заключение следствия. В нем такие интересные юридические термины.
 
«нанося значимый урон священным ценностям христианского служения и посягая на сакраментальность церковного таинства, не реагируя на призывы прекратить святотатство,.. незаконно проникли в огороженную часть Храма, предназначенную для совершения священных религиозных обрядов, чем кощунственным образом унизили вековые устои и основополагающие руководства Русской Православной Церкви».
 
Я не понял, это что, документ для светского суда? Короче, всё, приехали. Картина Репина «С возвращением, Святая Инквизиция, или привет из 37-го». Вся риторика документа – ну чисто 1937-й год, только вместо идеалов социализма – понятно что.
 
Адвокаты считают, что дело настолько явно липовое, что в суде оно развалится. Но я, если честно, не верю. Засудят, упекут на годы. Кто попал в эти ржавые шестерни, уже не выберется. Буду счастлив ошибиться.
 
 
Tags:
Общество  
124 comments

Д. Быков:
 
Мудрая старуха Марья Васильевна Розанова (таково ее самоопределение, хотя слово «старуха» совсем ей не идет) сказала мне в декабре прошлого года: победит тот, кто заставит людей хорошо думать о самих себе. Иными словами, тот, кто предложит более лестную самоидентификацию. Люди любят себя хорошими.
 
В этом смысле власть уже проиграла. Поиски внешней опасности, избыточная и беспричинная грозность, законопроект об НКО, возвращение в УК статьи о клевете (я уж и не знаю, что у нас осталось от президентства Медведева), замена Сергея Минаева на Светлану Курицыну — все это нагнетание идеальных поводов себя возненавидеть. Это чувство уже сегодня известно многим лоялистам, отсюда их истерики...
 
В том-то и штука, что образ власти, создаваемый сегодня, неприятен сразу по двум причинам: во-первых, он избыточно грозен, злобен и пугающ, то есть апеллирует к эмоциям низменного порядка, которые вообще-то человеку свойственны редко и почти всегда вызывают стыд. Во-вторых, он откровенно фальшив, то есть рассчитан главным образом на идиотов, а несмотря на все старания новой российской интеллектуальной элиты от Стаса Михайлова до Владимира Кулистикова, они еще не составляют большинства.
 
Имидж власти, особенно местной, скорректировать невозможно. Все мы понимаем, что с местными князьками заключен негласный договор: ты получил эту территорию на кормление. Когда-то это называлось дачей. Делай с этими людьми все, что считаешь нужным. Будешь затыкать рты — закроем глаза на все. Но помни, Золушка, что все это до последнего удара часов, то есть до первого серьезного косяка. Случилось стихийное бедствие — извини, ты крайний. Не нам же в отставку. Любопытно, что все понимают эти правила игры — до поры нажираются, а потом безропотно исчезают. Нынешняя власть прощает все, кроме гласного скандала. Стихийное бедствие таким скандалом является по определению. Правильной линии поведения здесь нет. Не оповестил — плохо, оповестил — посеял панику (вдруг бы еще обошлось, а она уже посеяна). Вся эта езда — до первой кочки.
 
Я был на Кубани после наводнения 2002 года, когда на несколько поселков вокруг Геленджика и Анапы обрушились смерчи — они набрали воды в море, и в считанные секунды смыли целые улицы. Все тогда было похоже — перевернутые машины, забитые илом, разнесенные по бревну дома, заниженные официальные цифры потерь (при том, что масштаб разрушений и количество жертв были в самом деле несопоставимо меньше нынешних). Но ни одного худого слова в адрес властей, МЧС и лично Владимира Путина я тогда не слышал, и вообще никакой политизацией стихийного бедствия не пахло. Напротив, многие надеялись, что власть поможет. А рядом с местом трагедии, буквально в ста метрах, спокойно купались отдыхающие. Отпуск у них один, им его никто не компенсирует — тут рядом трупы лежат, а они плавают как ни в чем не бывало.
 
За эти десять лет страна изменилась радикально. Многие, с кем я говорил в Крымске, так и не получили жилья с того самого августовского наводнения, и ни суды, ни обращения в прессу ничего не изменили. Визит президента на место катастрофы не прибавил симпатии к нему — мне с горькой насмешкой пересказывали, как драили здание крымской администрации перед его визитом. Город лежал в липкой грязи, в не сошедшей еще мутной воде, а все силы местного чиновничества были мобилизованы на чистку и мытье нескольких квадратных метров земли и полов в центре. Что толку проводить совещания с Ткачевым перед камерами федеральных каналов? Ткачев и так понимает, что в случае следующего косяка, третьего после Кущевской и Крымска, его не спасет никакая лояльность. Он снимает стрелочника — главу района. Тот и не ропщет, ибо все понимают: «Единая Россия», что вы хотите. На входе предупреждали.
 
Но есть и другая перемена, куда более радостная. Сегодня уже никто не стал бы купаться рядом с местом трагедии, потому что жители России за последнее время успели лично прочувствовать смысл затертой цитаты из Джона Донна насчет колокола. Это не по кому-то, это по нам звонит. В отсутствие государственной защиты и помощи миллионы включились в волонтерскую работу, в благотворительность, в столь любезное автору этих строк строительство альтернатив. Государство уже оценило эту опасность и помаленьку борется с некоммерческими организациями, ужесточая и без того тотальный контроль за ними. Но сделать что-либо с пунктами приема вещей и записи добровольцев не может, а таких пунктов по Москве десятки, как и два года назад при пожарах.
 
Я договорился о встрече с друзьями-волонтерами и приехал ночью на смотровую площадку Воробьевых гор — что там делалось, мамма-миа! Волонтеров оказалось больше, чем байкеров в ясную ночь. Все паковалось, развозилось, сортировалось — почти всю ночь кипела работа, и радовала она работающих ничуть не меньше, чем первые субботники. Ведь и у нас сейчас, по сути, «великий почин» — мы учимся заменять собой государство, у которого все инстинкты сведены, кажется, к самосохранению и пожиранию несогласных.
 
...
 
Людям нравится помогать, спасать, учить. Эти их черты иногда кажутся навязчивыми, но на самодеятельном уровне они не столь опасны. А вот отправлять на место трагедии посылки со своими логотипами,  собирать с граждан подписи, что они были вовремя оповещены о наводнении, и в противном случае сулить невыдачу компенсации — это отвратительное лицо нынешнего российского чиновника. Всякий немедленно сделает моральный выбор — слава богу, нам дано для этого все необходимое.
 
Я вижу, с каким азартом люди организуют помощь. Я вижу, как для многих волонтерство становится главнее профессии. Я понимаю, что никакая благотворительность не заменит государства — есть вещи, которые делаются только сообща. Но что поделать, если государство буквально не оставило людям выбора? Быть с ним и оставаться порядочным, защищать его и c симпатией смотреться в зеркало могут сегодня очень немногие — либо у этих людей очень крепкие нервы, либо они убежденные мазохисты. Они слишком долго убеждали себя и других, что быть плохим круто, модно и продвинуто. Но объединяться плохие не умеют, они вечно спорят, кто из них гнуснее, а стало быть, и главнее. Это путь даже не в тупик, а в цирк.
 

To Атех
 ОДНО ПРЕДЛОЖЕНИЕ: Не пуси ль Быков раэт? Не о турме ли он мечтает?