Конечно, разные. Гневная инвектива и философское раздумье. Но интересно другое: у Лермонтова много поздних стихотворений, про которые скажешь: "Это пишет кто-то другой, не автор ранних романтических стихов!" Лермонтов резко менялся. Про него Толстой любопытно заметил: "Если бы Лермонтов прожил еще 20 лет - нам всем в литературе нечего было бы делать".  Это гений такого масштаба, который растет очень быстро.  Отсюда даже и сомнения в авторстве. Хотя, повторюсь, я доверяю специалистам и текстологическому анализу вполне.

другие случаи меня не интересуют, я не буду заниматься исследованием чьего-либо поэтического творчества - и не просите
а я разве пытаюсь вас в чем-то переубедить? есть традиция, ну и пусть существует. кстати по традиции оба приведенный иной стихотворения написаны в один год. или я ошибаюсь?

Ошибаетесь .

Поискал, Аморалес может быть и прав, Прощай предположительно датируют не только 1837, но и 1841 г, когда Лермонтова снова выставили на Кавказ, где он и погиб в том же году. Родина тоже написана в 1841.

Да вообще смешно в поэтах и писателях крамолу выискивать. Зачем? Какая-то нелепица - препарировать всех на русофобию, как в СССР 30-х препарировали на соответствие партийной линии (вдруг какой уклонизм, левый и правый), а в Германии 30-х препарировали на предмет расовой чистоты. Может быть, это даже увлекательное занятие, не спорю - но не всерьез же рассуждать о том, где больше мылись, в России или Европе? ))))

Не боитесь, что понабегут коммунисты и станут доказывать  авторство Васи Пупкина? "Наше все" ведь не может такое написать!))))

Mysth, вообще вы сами то как смотрите на такое? В науке, к примеру, авторство устанавливают по моменту публикации. Я не слышал - бывали ли подделки под посмертные труды ученых, но вот картины посмертные в большом ходу нынче. Т.е. известный критик в письме пишет стихотворение и говорит мол вот автор типа Гомер, мол лично переписал, рукопись он тут же теряет за ненадобностью. Интересный подход. Стих тут же публикуют в сборнике, причем не в полном собрании сочинений, наверное и подают как изюминку-свежачек.
 

Крамолы нет, но коммунисты совершенно напрасно внесли такой стих в школьную программу вкупе со всей остальной "вольнолюбивой лирикой" всех классиков. Понятно, хотели показать, что "и Лермонтов с нами, тоже красный", но получилось как всегда - стих этот в коммунистическом государстве стали воспринимать как идеологическую установку антикоммунистические же либералы, и возводить свои истоки к этой вольнолюбивости, как Алексиевич, типа мы такие же, как они, против мундиров Шойгу и кровавого путинизма.

у белорусов тоже должен быть свой ошельмованный, затравленный и изгнанный, всё, как у взрослых. Пока у белорусов будут ошельмованные и затравленные, Беларусь тоже будет жить!

а я думал Петр первый вогнал в число передовых то, а оказывается вон оно как. знаете мр. Бурбон, в нашей истории куда не плюнь, попадешь во вгоняльщика. И все то мы для них недостаточно современны, обязательно нас надо мобилизовать, отняв у нас последние портки

Ровно 95 лет назад, 6 октября 1920 года, из бывшей усадьбы сахарного короля Павла Харитоненко на Софийской набережной вышли три человека. Они прогулялись по набережной, любуясь древней Кремлевской стеной, перешли по Москворецкому на другую сторону реки, прошли мимо собора Василия Блаженного, один из куполов которого до сих пор был разрушен попаданием снаряда во время уличных боев 18-го года. И направились к воротам Спасской башни Кремля.
Один из этих троих был американский финансист, собиравшийся сорвать куш на торговле с находящимся в отчаянном положении молодым советским государством. Второй был английский скульптор, зарабатывавший на изготовлении бюстов Ленина и Троцкого. Третий был был писатель. Его звали Герберт Уэллс.
Пройдя охраняемые ворота и множество комнат, в каждой из которых у них проверяли документы, посетители, наконец, добрались до цели своего визита - до большого светлого кабинета с окнами на Сенатскую площадь. За огромным письменным столом, заваленном книгами и бумагами, сидел Ленин.
О содержании беседы мы знаем из книги Уэллса "Россия во мгле". Совершенно постапокалиптическое описание лежащей в руинах великой империи, где одно только слово "катастрофа" повторяется тридцать два раза, заканчивается неожиданно светлой и полной надежды главой под названием "Кремлевский мечтатель". Уэллс расспрашивал Ленина о том, какое государство тот хочет построить. Ленин на прекрасном английском рассказывал Уэллсу про электрификацию всей страны, про отмирание городов, а также про создание американской военно-морской базы на Дальнем Востоке. И заодно удивлялся, почему в Англии до сих пор не происходит социальная революция.
Великий фантаст не верил фантазиям Ленина. "Можно ли представить себе более дерзновенный проект в этой огромной равнинной, покрытой лесами стране, населенной неграмотными крестьянами, лишенной источников водной энергии, не имеющей технически грамотных людей, в которой почти угасла торговля и промышленность? - писал Уэллс в своей книге, - Такие проекты электрификации осуществляются сейчас в Голландии, они обсуждаются в Англии, и можно легко представить себе, что в этих густонаселенных странах с высокоразвитой промышленностью электрификация окажется успешной, рентабельной и вообще благотворной. Но осуществление таких проектов в России можно представить себе только с помощью сверхфантазии."
А ведь Уэллс уже видел, что Россия и сверхфантазия идут рядом. Больше двадцати лет прошло с публикации его романа "Война миров", в котором писатель пытался нарисовать картину всеобщего разрушения. Приехав в 20м году в Россию Уэллс понял, что полет его фантазии был довольно скромным, и масштаб всеобщей разрухи, при которой умудрялись выживать русские, превосходит ущерб от марсианской агрессии. Так что фантаст вполне мог бы представить себе и другую крайность, противоположную. Но - не представил. Не смог.
"Возвращайтесь, и посмотрите на нас через 10 лет" - сказал на прощание Ленин. Уэлс задержался и приехал через 10 лет после смерти Ленина, в 34-м. "Не осталось и следа от запущенного, полуразрушенного, тревожного города, каким Москва была при Ленине, - писал Уэллс в своей автобиографии, - Повсюду царила строительная лихорадка - возводились заводы, фабрики, рабочие кварталы, в пригородных лесах строили дачи и клубы".
Уэллс смотрел на всё это - и продолжал не верить. "Москва пытается построить что-то вроде метро, - писал он, - Хотя в аллювиальной почве очень трудно прокладывать туннели на той недостаточной глубине - около тридцати футов, - на которой их собираются проложить. Это будет самый ненадежный метрополитен в мире".
Конечно, далеко не всё из того, о чем ровно 95 лет назад рассказывал Уэллсу Ленин, и далеко не всё из того, о чем ему рассказывал в 34м году Сталин, было осуществлено. Но даже и то, что осуществлено таки было говорит нам о том, что человеческая фантазия всегда отстает от реальности. Человек, придумавший машину времени и марсиан, оказался не способен поверить в то, что не соответствовало его личной системе координат. Хотя, надо заметить, сам Уэллс был социалист.
Так происходит и до сих пор. Люди с фантазией попроще, чем у Уэллса, отказываются верить в то, что Россия способна на собственный путь.
Ну что же. История таким людям всё объяснит.

М.К.

А в рязанской области поселок для животноводов строят у Ильинки. Асфальт, газ, даже не дома-коттджики. Животноводческие комплексы по последнему слову. Коровы из австралии. И что?

А почему так издалека коров-то везти надо? Своих уже совсем не осталось?)))