Переустройство Конституции Российской Федерации, инициированное  Президентом нашей страны, вызывает множество откликов, как от  государственных и общественных учреждений, обязанных что-то  предпринимать исключительно по своему «функционалу», так и «с мест» – то  есть, при задействовании такой социальной функции, как «инициатива  граждан».

Мнение Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла о том,  что в обновлённой Конституции РФ должно упоминаться слово «Бог», уже  вызвало толки (особенно негативные – в нарочито светской части общества,  позиционирующей себя атеистической, то есть, отрицающей любое  разумное/осмысленное Первоначало Вселенной), но вот в недрах  Государственно-правового управления (ГПУ) уже родилось первое  определение того, как это упоминание должно звучать:

«РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ, ОБЪЕДИНЕННАЯ ТЫСЯЧЕЛЕТНЕЙ ИСТОРИЕЙ, СОХРАНЯЕТ ПАМЯТЬ ПРЕДКОВ, ПЕРЕДАВШИХ НАМ ИДЕАЛЫ И ВЕРУ В БОГА».

В этой фразе, долженствующей быть одной из заглавных, многое кажется  не прояснённым или урезанным. По крайней мере, синтаксические и  смысловые связи в ней оставляют желать много лучшего.

1. «Объединённая». Смысловые  нормы русского языка подразумевают, что любое видимое/наблюдаемое  объединение чего-то с чем-то (предмет+предмет, понятие+понятие) не может  происходить внутри самого предмета или понятия. Из определения же  следует, будто страна объединила сама себя.

Спрашивается, из каких осколков? Вокруг чего? Нельзя ли уже здесь  поточнее обозначить центр объединения – город-герой Москву, вокруг  которой, собственно, и произошло объединение, переместив центр  образования нации из Киева? Если же авторы определения настаивают на  «объединении», то следует упомянуть, какие именно русские княжества  (земли) вошли в Русь Московскую. Но лучше всего употреблять вместо  «объединённой» совершенно иной эпитет – «скреплённая», если уж речь идёт о тысячелетней истории.

2. «Тысячелетней». Чтобы не  выглядеть «основателями мира, слонов и пионов», следует уточнить, что  речь идёт об одном тысячелетии, а не о многих их десятках (раньше  фараонов, раньше шумеров, аккадцев, вообще раньше всех), но в рамках  данного эпитета сделать это невозможно.

3. Особенно настораживающим и неполным выглядит краткий период о сохранении «памяти предков».  В адрес такой «памяти» невольно рождаются крайне нежелательные  коннотации о чём-то физиологическом – молекулах рибонуклеиновой кислоты  (РНК), мозговом веществе предков, которое содержится в неких священных  сосудах до того самого срока, когда сохраняемую память можно будет  перевести на общедоступный язык образов или символов. Или, возможно, о  неких тайных святилищах, где эта память присутствует в рассредоточенном,  но недоступном осязанию или зрению виде, или, напротив, в виде каких-то  скульптур (идолов)…

Мнится, что «память предков» как понятие в предельно ясном и не  допускающем толкований юридическом поле выглядит недопустимо размытой  абстракцией, выспренним гипер- (или турбо) поэтизмом. Гораздо конкретнее  эта самая родовая память воплощается в… «культуре», которая  представляет собой цивилизационный феномен, состоящий из Веры, Науки и  Искусства.

То есть, мы как нация не сохраняем какую-то весьма абстрактную  «память предков», но прилагаем усилия для сохранения культуры, которую  нам наши предки – внимание! – не «передали» (что это был за акт, где он зафиксирован, хотя бы прорисован в виде эпического полотна?), а именно «завещали».

4. «Идеалы». Во фразе не  приведено ни определения, ни намёка на качество или количество этих  самых идеалов – кстати, чего именно они идеалы? Ни слова, ни намёка.  Идеалы добра, человечности, правды, справедливости, милосердия,  исступлённого труда во имя Отечества? Хотя бы пару вменяемых определений  можно было бы здесь привести, но нет! – авторы спешат закруглить  конструкцию: появляется искомое слово «Бог»…

Если вспомнить историю Конституции как института, первое, что придёт  на ум, это эпоха буржуазных (антиклерикальных по сути) революций, в  пределе своём отделяющих Церковь от государства, а народ от Церкви.

Как же можно встроить слово «Бог» в документ, который всеми корнями своими – светский от начала до конца?

«Конституция» – латинское слово, которое уместно, если мы сознаём  себя провинцией латинского мира. Если же наше самосознание развилось до  такой степени, что мы готовы определить себя при помощи национального  языка, уместнее заменить constitutio словом «Устройство» или – ещё лучше  – «Устроением». Ни четыре, ни две сотни лет назад никто на Руси не  стеснялся слова «Уложение», но здесь речь идёт именно об устроении  земли, взаимоотношениях народа и власти.

Если авторам Устроения нравится называть Российскую Федерацию  светским государством, ради Бога! – пишите – «светское государство». Но  вслед за тем прибавьте, например, следующее:

«Российская  Федерация – светское государство, ищущее ответ на вопрос о Первопричине  Бытия и удовлетворяющееся традиционным пониманием Его как воли  Создателя к созданию мира и человека в нём». Не нравится?  Прекрасно, придумайте своё определение, имея в виду, что христианским  государством управлять гораздо тяжелее, чем светским.

В светских координатах власть выглядит «конечной точкой» любых  апелляций о справедливости, «выше власти никого нет». Для светского  сознания речь в Конституции и других законах идёт лишь о качестве  государства, усовершенствования его механизмов (устройств – выборной  системы, например) таким образом, чтобы оно действовало безлично,  всецело подчиняясь выработанным им же, государством, законам.

Но сознание религиозное всегда будет провидеть в воле государства  гораздо более высокую волю, и подчинение ей будет носить куда более  драматический характер, нежели у светского гражданина, лишённый  механистического понимания любого указа, распоряжения и даже самой  «Конституции».

Христианин – это человек, наделённый свободой воли и совести гораздо  более высокой инстанцией, чем любые конституции, а также любые  карательно-судебно-пенитенциарные органы.

Христианином (сословие под названием «крестьянин» к началу XX века  составляло до 92% населения Российской империи) является каждый человек,  принявший святое крещение, и, согласно совершённому обряду и его  духовным следам в своей душе, признающий над собой волю куда более  высокую, чем исключительно государственная.

Итак, в переводе с чиновничьего языка исконная фраза могла бы выглядеть примерно следующим образом:

Далее придётся объяснить, что:

- Культура Российской Федерации традиционно ищет ответа на вопрос о Первопричине человеческого бытия,

- Традиционное же понимание Первопричины его воплощается в  Православной вере («восточном» христианстве в его византийском изводе,  причём как в богословском, так и обрядовом аспекте),

- Православная вера исходит в своих идеалах (если нравится слово  «идеалы», если нет – «положениях») из того, что воплощением Господа на  земле, Сыном Божиим является Иисус Христос, принесший человечеству  благую весть о грядущем бессмертии каждой души, верующей во Святую  Троицу – Бога-Отца, пославшего Иисуса в человеческий мир, Бога-Сына  (самого Иисуса) и Духа Святого – третью и самую таинственную ипостась,

- Главным идеалом человеческого развития в Православии является  Святость – как можно более близкое духовное подобие каждого человека  Иисусу Христу, требующее от него самых значительных духовных усилий по  освобождению своей души от повседневных забот о прокормлении телесном и  других чувственных удовольствий, помимо одного – приближения ко Господу,

- Православная вера принята князем Владимиром (Красным Солнышком) для  Руси взамен языческих верований и просуществовала в неизменном виде  ровно до 1917 года, а в 1988 году, в год тысячелетия Крещения Руси,  начала возвращаться,

- Российское государство как верховный властный институт стремится к  возрождению в гражданах России идеалов Православной веры и доверяет  Русской Православной Церкви заботу о нравственном облике граждан страны.

Примерно в таком виде следовало бы упоминать Бога в Конституции, если  уж начинать в ней какие-то правки. Но в случае следования по такому  пути предвидится и нечто гораздо большее – духовное переустройство  страны, которому когда-нибудь суждено отразиться и в  государствообразующих документах.

Сергей Сергеевич Арутюнов, преподаватель Литературного института им. Горького, сотрудник Издательского совета Московской Патриархии