Пардон
Этого кота почему-то нарекли Пардоном. Это был страшный серый котище
самого бандитского вида, настоящее украшение помойки. Когда он лежал на
теплой палубе, в его зеленых глазах сонно дремала вся его беспутная
жизнь. На тралец его затащили матросы.
Ему вменялось в обязанность обнуление крысиного поголовья.
- Смотри, сука, - пригрозили ему, - не будешь крыс ловить, за яйца
повесим, а пока считай, что у тебя пошел курс молодого бойца.
В ту же ночь по кораблю пронесся дикий визг. Повыскакивали кто в чем:
в офицерском коридоре Пардон волок за шкирку визжащую и извивающуюся
крысу, почти такую же громадную, как и он сам - отрабатывал оказанное
ему высокое доверие. На виду у всех он задавил ее и сожрал вместе со
всеми потрохами, после чего, раздувшись как шар, рыгая, икая и облизыва-
ясь, он важно продефилировал, перевалился через комингс и, волоча подги-
бающиеся задние ноги и хвост, выполз на верхнюю палубу подышать свежим
морским воздухом, наверное только для того, чтобы ускорить в себе обмен-
ные процессы.
- Молодец, Пардон! - сказали все и отправились досыпать. Неделю дли-
лась эта кровавая баня: визг, писк, топот убегающих ног, крики и кровь
наполняли теперь матросские ночи, а кровавые следы на палубе вызывали у
приборщиков такое восхищение, что Пардону прощались отдельные мелочи
жизни. Кота на корабле очень зауважали, даже командир разрешил ему бы-
вать на мостике, где Пардон появлялся регулярно, по- вадившись храпеть в
святое для корабля время утреннего распорядка. Он стал еще шире и лишь
лениво отбегал при встрече с минером.
Есть мнение, что минные офицеры - это флотское отродье с идиотскими
шутками. Они могут вставить коту в зад детонатор, поджечь его и ждать,
пока он не взорвется (детонатор, естественно). Есть подозрение, что мин-
ные офицеры - это то, к чему приводит безотцовщина. Минер - это сучье
вымя, короче. Пардон чувствовал подлое племя на расстоянии.
- Ну, кош-шара! - всегда восхищался минер, пытаясь ухватить кота, но
тот ускользал с ловкостью мангусты.
- Ну, сукин кот, попадешься! - веселился минер.
- Как же, держи в обе руки, - казалось, говорил Пардон, брезгливо
встряхивая лапами на безопасном расстоянии.
Дни шли за днями. Пардон ловко уворачивался от минера, давил крыс и
сжирал их с исключительным проворством, за что любовь к нему все возрас-
тала. Однако через месяц процесс истребления крыс достиг своего насыще-
ния, а еще через какое-то время Пардон удивил население корабля тем, что
интерес его к крысам как бы совсем ослабел, и они снова беспрепятственно
забродили по кораблю. Дело в том, что, преследуя крыс, Пардон вышел на
“провизионку”. И все. Боец пал. Погиб. Его, как и всякую выдающуюся лич-
ность, сгубило изобилие. Его ошеломила эта генеральная репетиция рая не-
бесного. Он зажил, как у Христа под левой грудью, и вскоре выражением
своей обвислой рожи стал напоминать интенданта. Пардон попадал в прови-
зионку через дырищу за обшивкой. Со всей страстью неприкаянной души по-
моечного бродяги он привязался к фантастическим кускам сливочного масла,
связкам колбас полукопченых и к сметане. Крысы вызывали теперь в нем та-
кое же неприкрытое отвращение, какое они вызывают у любого мыслящего су-
щества.
Вскоре бдительность его притупилась и Пардон попался. Поймал его кок.
Пардона повесили за хвост. Он орал, махал лапами и выл что-то сквозь зу-
бы, очень похожее на "мать вашу!". Его спас механик. Он отцепил кота и
площадно изругал матросов, назвал их садистами, сволочами, выродками,
скотами, "бородавками маминой писи", ублюдками и суками.
- Отныне, - сказал он напоследок, - это бедное животное будет жить в
моей каюте. Пардон был настолько умен, что без всяких проволочек, тут же
превратил- ся в "бедное животное". Свое непосредственное начальство он
теперь при- ветствовал распушенным хвостом, мурлыкал и лез на колени це-
ловаться. Механик, бедный старый индюк, впадал в детство, сюсюкал, пус-
кал сентимен- тальные пузыри и заявлял в кают-компании, что теперь-то уж
он точно знает, зачем на земле живут коты и кошки: они живут, чтобы да-
рить человеку свою доброту.
Идиллия длилась недолго: она оборвалась с выходом в море на самом ин-
тересном месте. С первой же волной стало ясно, что Пардон укачивается до
безумия. Как только корабль подняло вверх и ухнуло вниз, Пардон понял,
что его убивают. Дикий, взъерошенный, он метался по каюте механика, пры-
гал на диван, на койку, на занавески, умудряясь ударяться при этом об
потолок, об стол, об пол и орать не переставая. Останавливался он только
за тем, чтоб, расставив лапы, блевануть куда-нибудь в угол с пуповинным
надрывом, и потом его вскоре понесло изо всех дыр, отчего он носился,
подскакивая от струй реактивных. В разложенный на столе ЖБП - журнал бо-
евой подготовки - он запросто нагадил, пролетая мимо. От страха и одино-
чества мечущийся Пардон выл, как издыхающая гиена. Наконец дверь откры-
лась и в этот разгром вошел мех. Мех обомлел. Несчастный кот с плачем
кинулся ему на грудь за спасением, мех отшвырнул его и бросился к ЖБП.
Было поздно.
- Пятимесячный труд! - зарыдал он, как дитя, обнимая свое теоретичес-
кое наследие, изгаженное прицельным калометанием.
- Пятимесячный труд! Пардон понял, что в этом человеке он ошибся,
сострадания в нем не наблюдалось, и еще он понял, что его, Пардона, сей-
час будут бить с риском для жизни кошачьей. После этого он перестал ука-
чиваться. Мех схватил аварийный клин и с криком "Убью гада!" помчался за
котом. За десять минут они доломали в каюте все, что в ней еще остава-
лось, потом Пардон вылетел в иллюминатор, упал за борт и сильными рывка-
ми поплыл в волнах к берегу так быстро, будто в той прошлой, помоечной
жизни он только и делал, что плавал в шторм. Мех высунулся с клином в
иллюминатор, махал им и орал:
- Вы-д-ра-а-а!!! У-бь-ю-ю-ю! Все равно най-ду-у!
