Я взялся за старое.
Много букв. Это вам граждане на завтра.
А Покровский
ДОКТОР БОРОДУЛЬКИН
Доктор Бородулькин на лодке все время улыбался, вздыхал и очень радовался жизни.
Доктор Бородулькин для всех находил ласковые слова.
А почему он для них находил ласковые слова? Может, он нездоров был?
Нет! Он был абсолютно здоров, просто он трезвым никогда не был.
Командир решил излечить доктора от этой напасти, тем более что на него давил изо всех сил зам, который ходил и шептал ему в спину: «Доктор опять пьяный! Ко всем пристает со своей любовью!» Командир вызвал доктора к себе и сказал ему:
— Вам предстоит немедленно излечиться!
На что доктор, улыбаясь, сказал: «Хорошо». Поехали в психиатрическую лечебницу (случай то очень тяжелый) просто немедленно. Сопровождающим назначили заместителя.
Доктор, как только приехали, так и сказал заму:
— Вы здесь посидите, а я схожу, процедуру ускорю, у меня здесь все знакомые.
Зам остался сидеть, полный ответственности момента, а док пропал.
Правда, он не совсем пропал. Он пошел и договорился о том, что в приемном покое у него сидит зам — псих и пьяница.
Зама аккуратненько пригласили на оформление. Он там минут двадцать отвечал на всякие дополнительные вопросы, а потом сообразил, да как заорет: «Это не меня привезли лечиться, это я привез лечиться!» — после чего его уже связали.
Зама хватились в понедельник.
Командир заметил, что док в строю, а зама нет.
— Что случилось? Где заместитель? — спросил командир.
— Ничего не случилось. Он в психушке сидит, — сказал ему доктор Бородулькин, после чего он сразу же и заулыбался.
Командир зама только через неделю еле еле выцарапал. Заму успели, все таки, лекарства от сумасшествия в жопу понавтыкать.
НАЧАЛЬНИК ШТАБА
Огромный, высокий сухопарый лыжник был у нас начальником штаба.
Мастер спорта, он бегал на службу каждый день. Как вихрь он врывался на КПП перед зоной режима радиационной безопасности и пугал стаю мелких узбеков, выставленных там в качестве первичного заслона от вероятного врага.
Узбеки все пытались у него хоть раз проверить пропуск, но им все время это не удавалось.
Они пропускали момент. Только они, подготовленные с вечера, в шесть утра вставали на его пути, и открывали рот, как он врывался и на их испуганное: «Тащ щщ, ка!..» — говорил: «ЧТО?!! А?!! НУ!!!» — после чего он исчезал, и за ним вились снежные вихри.
А на совещании флагманских специалистов он любил повторять: «КРАТКО!!! БЫСТРО!!! ВРРРРРАЗУМИТЕЛЬНО!!!» Его называли «Изумительный наш» и мечтали, чтоб его куда нибудь на повышение забрали.
И его забрали.
В Академию Генерального штаба (мои поздравления этому учебному заведению).
Там он получал только отличные оценки.
Если он получал по какому либо предмету тройку или даже двойку, не приведи Господь, то он являлся на кафедру ее пересдавать. При этом он заявлял кафедральному профессору.
— МНЕ НУЖНА ТОЛЬКО ПЯТЕРКА!!!
— Хорошо хорошо, — говорил профессор, несколько пугливо, — отвечайте на вопрос о...
— ВЫ МЕНЯ НЕ ПОНЯЛИ! ПОВТОРЮСЬ: МНЕ НУЖНА ПЯТЕРКА!!!
— Конечно, — пытался профессор, — но... как же... ведь... надо же... задать...
— ВНОШУ ЯСНОСТЬ! МНЕ! НУЖНА! ПЯТЕРКА!..
И он ее получал.
Немедленно.
Все лучше так, чем инфаркт для профессора.
В ТРЫМРАНИ
Мичман Сенчук в условиях тропиков все время спал. Оно и понятно: в тени сорок градусов, особенно после обеда, а корабль стоит, скажем так, в Трымрани, где поневоле начнешь разлагаться.
Мичман Сенчук (и еще несколько мичманов) почти что голый, лежал в каюте в адмиральский час.
В этот час не летают даже мухи.
Чтоб хоть как то отметиться у всевышнего, мичман Сенчук привязал к мизинцу на правой ноге леску и отправил ее в открытый иллюминатор, а на другом конце там был крючок с насаженным на него кусочком ветоши.
Все это обзывалось удочкой — в Трымрани рыба не избалована червями.
Подергивая ногой вышеназванную конструкцию и от монотонности впадая в детство, наш мичман совсем уже собирался отправиться в думах в район собственной печени, когда... когда это случилось: его так дернули из иллюминатора за леску, прикрученную к мизинцу, что он легко вылетел из койки и с воплями полез ногой в иллюминатор.
Окружающие не сразу пришли в себя и не сразу бросились на помощь.
Крики: «Тащи! Тащи!» и «Держи, б..., держи!» — раздавались со всех сторон.
Через минуту в каюту были втащены: мичман Сенчук, его мизинец, вся леска и гигантский лангуст, выудивший мичмана прямо из койки.
Больше мичман Сенчук после обеда не спит.
Неделя то короткая.