«Сегодня мы получили 2 буханки хлеба и отдали ребятишкам. Очень жалко на них смотреть: хорошенькие ребятишки, белокурые, но все — рахитики со слабыми, кривыми ножками», — писал советский солдат родным в Москву.

«Сейчас поляки считают, что освобождения не было — была оккупация. Но оккупанты не привозят десятки и даже тысячи тонн продуктов питания в только что освобождённые города, — рассказала Носкова о помощи Красной армии. — А это было! Был приказ Ставки: из фондов фронтов выделить столько-то муки, сухарей, крупы, подсолнечного масла. И даже сухофруктов для детей!»

Такой закон действительно в Венгрии есть. Нельзя публично демонстрировать нацистскую и коммунистическую символику - иначе штраф в несколько сотен евро. Похожий закон есть и в других странах, Польше, например. Во время футбольного Евро-2012 польский посол специально предупреждал российских болельщиков, что советская символика будет запрещена на стадионах

1944 год - это пересечение Красной армией довоенной советско-польской границы. Что имел Сталин в начале 1944 года? Он имел за плечами величайшие победы Красной армии, и военные вопросы во многом определяли политические действия Сталина. С кем иметь дело в Польше? Этот вопрос был главным, который занимал Сталина до конца 1944 года. Разрыв отношений привел к тому, что еще в 1943 году Черчилль сделал вывод относительно польского правительства: «Это правительство больше в страну не вернется». Проблема, которая разделяла СССР и Польшу– это граница. Советский союз считал правомерным присутствие Западной Украины и Белоруссии в составе СССР. Польша никогда не отказывалась от этих территорий, правомерно считая, что они оказались в составе СССР в результате неспровоцированной агрессии. Но к этому времени стало ясно, что Польша этих территорий не получит. Осознавал это и Миколайчик, глава польского правительства, который в марте 1944 года отправил инструкцию в Польшу, где были такие слова: «Надо так разыграть спор о границе, чтобы вина за его неразрешение легла на Советский союза». Черчилль: «Миколайчик знает, что он ничего не получит, но он не может сказать своему народу этого, поскольку будет ему не нужен».

Трагедия Армии крайовой безусловна. Это была патриотическая организация, но расстановка сил была такова, что эта армия не смогла вписаться в эту раскладку сил. И тут вина только польского эмигрантского правительства. Никто никогда не писал ни в советские, ни в постсоветские времена о том, что восстание не было героическим, патриотическим порывом. Но Армия крайова безусловно не хотела советского присутствия.

… запись, которую сделал 5 мая 1944 года последний командующий Армии крайовой, генерал Окулицкий: «Судьба Польши зависит не от результатов войны между Германией и Англией, а от результатов решающего сражения между Германией и СССР. Между этими двумя партнерами нужно выбирать. Рассчитывать на то, что они оба выдохнутся, а посредине между ними при помощи Англии возникнет Польша – детская фантазия. Выбор для меня, а я думаю, что и для всего польского народа, нетрудный и ясный: в борьбе между СССР и Германией польский народ должен стать на сторону СССР. С юных лет, борясь за независимость своего народа, я в любой момент готов отдать свою жизнь в интересах дела, жажду служить ему и продолжать борьбу до последнего вздоха. В убеждении, что победа СССР должна дать польскому народу возможность жизни, культурного, хозяйственного и политического развития, я написал свои показания и заявляю о желании дальнейшей работы. Будет Польша красной – хорошо, пусть будет. Лишь бы только была. Впрочем, это хорошо на нее повлияет. Освободит и раскроет новые, неведомые до сих пор силы народа».